Олег Хафизов - Мальчики

Это ещё что. На фотографии, привезенной из армии тем самым парнем, который начитывал "Ван, чу, фри", рукой его ленинградского друга было написано: "Вот Роллинг Штоний".

Поначалу предполагалось, что все вообще косматые американские идиоты, которые вопят, как сумасшедшие, трясут башками и колотят ногами по клавишам рояля, называются "битласы". Но это оказалось не совсем так. Во-первых, группы оказались не только и не столько американские, сколько английские. Во-вторых, назывались они по-разному: "Манкис", "Бич бойс", "Зе ху" и так далее. И наконец, пели они не совсем одинаково.

Роллинги, действительно, были самые дикие, так что и слушать почти невозможно. Приходилось скорее из принципа делать вид, что подобная музыка доставляет тебе удовольствие. Зато у битласов попадались такие песни, которые даже можно поставить родителям. И предки с натяжкой соглашались, что это не так уж плохо.

Во время радений старших братьев и сестер полагалось закатывать глаза и рубать шейкА в экстазе: "О гипи-гипи-гипи-шейк"!

Белый объяснил мне значение понятия стерео-система, иначе говоря

– вертушка. Его сущность заключалась в том, что звук из двух колонок вертушки идет не совсем одинаково. В левой, например, пиликает соло-гитара, а в правой молотит ударник. Вместе же это создает в ушах стереофоническое, объемное звучание.

Через своего кузена Белый стал доставать вторые, а то и первые записи, такие чистые, что на них было слышно шипение пластинки и звон тарелок: псс-т! Звон тарелок, правильнее – высокие частоты, и был тем главным свойством, которым определялось достоинство записи.

С каждой переписью он убавлялся, даже если ты совсем вывернешь низкие частоты и уберешь басы, что также не совсем хорошо.

Первая запись стоила трояк, но можно было найти простофилю, который готов заплатить и пятерку, особенно если речь шла о последних альбомах. Вторая запись стоила рубля два, ну, а за последующие денег не брали, поскольку там не было слышно даже шипения диска. Поэтому я был очень взволнован, когда у меня появилась возможность записать всего за два рубля с диска, на выбор, последний диск роллингов "Sticky Fingers" ("Липкие пальцы") или совсем новую группу с красивым названием, если не ошибаюсь, "Ди папл".

Что касается "Ди папл", о них мне было известно, что бешенством они превосходят все, ныне существующее, включая самого Элиса Купера, которого я переносил с трудом. Что же касается роллингов, то я примерно знал, чего от них ожидать за мои два рубля. Недавно в передаче "Запишите на ваш магнитофон" сообщили, что в знак протеста роллинги эмигрировали во Францию, и передали их новую песню "Дикие лошади" – медленную до сонливости.

Конечно, если предлагать роллингов магнитофонизированным мальчикам из нашего класса, они такой песни не поймут. Куда им понять, что шейк выходит из моды, а есть и такая медленная балдежная музыка как блюз. "Русская народная блатная хороводная", – скажут они. Но ведь, насколько я знал роллингов, у них обязательно должны быть и быстрые. Не зря же все-таки в "Крокодиле" писали, что роллинги вообще не поют, а вопят благим матом, возбуждая сексуальные инстинкты. В этой непритязательной брехне была доля истины, в которую хотелось верить.

Рекламируя роллингов одноклассникам, я, прежде всего, заводил энергичные вступительные аккорды с трещоткой первой песни, и мощное вступление песни "Bitch", которая переводилась, честное слово,

"Сука". А когда уж доходило до плавных "Диких лошадей", то запись приближалась к концу и отказываться было поздно.

В день удавалось записать альбом двум-трем писчикам.

Мой первый диск назывался "Deep Purple In Rock". Поскольку "рок", помимо всего прочего, означает "скала", то головы пятерых музыкантов на обложке были высечены в желтоватом песчанике скалы, на фоне лазурного неба. Почти такую же фотографию каменных голов я видел в журнале "Америка", только там, вместо лохматых хиппи, были изображены президенты США.

Обложка, к сожалению, не раскрывалась, зато на вкладыше были мелкие фотографии и тексты песен: "Speed King" – "Король скорости",

"Into the Fire" – "(Из огня) да в полымя", "Child in Time" – "Дитя во времени", а не "Ребенок вОвремя", как перевел какой-то музыковед в статском.

Диск был немецкий, но это не уменьшало его рыночной стоимости. А состояние винила, действительно, оказалось хорошим, с едва заметным потрескиванием, но без единого щелчка. Если сравнивать альбом с девушкой, то он был, конечно, не девственницей, но молодкой лет двадцати двух.

Что касается содержания, то это была самая бешеная и быстрая музыка, какую до сих пор изобрели. После "In Rock" вышло уже два альбома этой группы, но все-таки спокойнее, чем этот. Слушать было трудновато, но я понимал, что полюблю эти песни раз на второй-третий, как всегда бывает с настоящей музыкой. Одну же усвоил мгновенно.

Она начиналась вкрадчивыми органными аккордами под нежный перезвон тарелочек, а затем, после недолгого задумчивого пения, нарастали истошные визги и разгонялась бешеная гитарная свистопляска. Слов было совсем немного и перевести их было не трудно.

Милое дитя во времени, ты увидишь линию,

Линию между добром и злом.

Увидишь слепца, стреляющего в мир.

Пули летят и собирают урожай.

Если ты был плох, а ты, ей-Богу, был,

Но летящий свинец в тебя не попал.

Лучше закрой глаза,

Склони голову и жди рикошета.

Oh! Oh! Oh!

Ah! Ah! Ah!

УУУУУУУ!

Я аккуратно, чтобы не залапать, снял диск с вертушки за ребра подушечками пальцев и убрал в конверт. Для того, чтобы зря не пилить, я решил переписать его на кассету и слушать на магнитофоне.

А заводить только в особые моменты. Например, если ко мне придет восхитительная узенькая девушка в мини-юбке, с длинными распущенными волосами. Или я куплю джинсы "Левис". Или открою пачку "Филипп

Моррис", закурю и лягу в джинсах на диван, с девушкой или без неё.

Я приколол конверт с текстами к стене, вместо плаката, и написал под ним фломастером: "Рок – это все".

Первый и пока единственный бар в нашем городке назывался

"Моррисон" и находился в футбольной трибуне стадиона. На самом деле это было спортивное кафе "Лужники", где днем кормили за талончики спортсменов. А "Моррисоном" его назвали потому, что у группы "Doors" есть альбом под названием "Morrison Hotel", вторая сторона которого почему-то называется "Hard Rock Cafe". И получилось кафе "Моррисон" или даже "Моррис".

В "Моррисоне" играла группа (я подчеркиваю – группа) "Апрель".

Кроме столиков, здесь была установлена барная стойка с круглыми стульями и хромированными подножками, как в американском кино рижского производства. Подавали всего два вида типовых коктейлей в стаканах с трубочками: "Мартовский" – подешевле и послабее, и "Южная ночь" – градусов под двадцать, но подороже. Первый предпочитали девушки. Второй пили юноши.