Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

– Завтра воскресенье. Приходите ко мне вечером смотреть видео.

Владимир, ты видел фильм "Pulp Fiction" Квентина Таррантино?

– Нет, слышал о нем, но не видел.

– Приходи, посмотрим! Пия, возьми с собой Кая – во время сцен насилия мы будем запирать его в туалете, чтобы он их не видел, не то он потом не заснет ночью. Поставить музыку?

– Что-нибудь финское.

– Это не очень интересно, предупреждаю сразу.

Провожая нас, Тимо показывает нам сауну, расположенную в помещениях первого этажа. Это самая шикарная сауна из всех, которые мне приходилось видеть. Я не скрываю своего восторга, и все внимательно разглядываю.

– Пия, – толкаю я Пию, – давай будем сюда ходить! Тимо говорит, что это удобно.

– Отстань, я не хочу смешивать свою частную жизнь с работой.

Подожди, я лучше возьму тебя в Лаппенранту, и там мы пойдем в сауну.

У моей мамы большая сауна.

– Но ты же говорила, что у нее маленькая квартира.

– Квартира маленькая, а сауна – большая!

Из консульства мы едем на Петроградскую, на Сытный рынок. Покупаем там овощи для салата – помидоры, огурцы, лук и зелень. Пия берет еще три кусочка куриной вырезки и десяток яиц. Потом заезжаем на Некрасова в булочную на углу с Парадной улицей. В ней отовариваются многие фирмачи. Да и цены тут почти западные. Зато вкусный хлеб и большой выбор сдобы.

У выхода из булочной стоит цыганской мальчик с протянутой рукой. Когда мы входили, его здесь не было. Пия лезет в карман и дает ему целых десять рублей. Я хочу ей помешать, но не успеваю. Надо будет объяснить ей вечером, почему нельзя что-либо давать цыганам. Но теперь уже поздно. Надо готовиться к худшему. Мы садимся в машину и возвращаемся к Пие домой.

На ужин мы вместе готовим итальянский крестьянский салат. Вернее, готовлю салат я, в то время, когда Пия жарит куриную вырезку. Вместе мы готовим ужин. Итальянский крестьянский салат готовить не сложно, и я объясню как. Этому простому искусству я научился у пастухов Тосканы, когда путешествовал.

Для приготовления салата необходимо иметь помидоры, сыр моцареллу, листья базилика и оливковое масло холодного побоя. Если моцареллы нет под рукой, то тогда подойдет любой белый сыр, желательно мягкий.

Сперва надо порезать томаты. Резать их нужно тонкими колечками вдоль. Нарезанные таким образом, они раскладываются на большом, широком блюде или тарелке. Сверху режется сыр моцарелла. Затем кидаются листики базилика, желательно зеленого. А потом все поливается оливковым маслом. Салат можно еще солить, а можно и нет. Еще допускается набросать по краям зеленых оливков, но всякими прочими ингридиентами салат перегружать не стоит. Он должен быть прост, как и вся итальянская кухня.

Едят итальянский салат под вино, обязательно с общего блюда, накалывая его компоненты на вилку, и, исключительно с белым хлебом. Оливковое масло и помидорный сок допускается вымакивать с блюда кусочками хлеба – чем-либо неприличным или некрасивым это не почитается.

Вот такой вот салат я и готовлю сейчас, хотя вино я все еще пить не буду. Вино будет пить Пия. Она уже открыла себе бутылку "Sangre del Toro", и понемножечку к ней прикладывается. Мы перебираемся в гостиную, где и ужинаем на столе, после чего начинаем смотреть телевизор. В гостиной у Пии стоит средних размеров телевизор "Philips" и видеомагнитофон.

Я замечаю у Пии кассету с финским документальным фильме о маршале Маннергейме и прошу разрешения ее посмотреть.

– Давай, посмотрим, – сразу же соглашается она, – этот фильм мне дали на время, и сама я его еще не видела.

Фильм полностью на финском языке, но я и так все понимаю. Меня, прежде всего, интересует документальная хроника – рассказ о независимости Финляндии, война с Советским Союзом, сдача Выборга, большой друг и союзник финского народа – Гитлер, горечь поражения, послевоенное время и похороны маршала Маннергейма. С той стороны все представляется иначе, чем с этой. Там своя, другая жизнь и своя, другая, на нашу не похожая, правда. И я не могу сказать, чтобы она была мне несимпатична.

Я, в общем-то, ее понимаю. Почему бы и нет? Их правда, может быть, даже лучше нашей. У нас ведь была когда-то наша "Русская Правда" – старинный свод законов, в котором, например, определялись права "блядей" и "выблядков", и который местами был написан ставшими в наше время неприличными словами. Замолчали, забыли "Русскую Правду", а в итоге получили хуй, потому как ничего другого получить за это и не могли. "Хуй вам в жопу, козлы ебаные" – говорит запевка одной древней русской былины, да и как ты тут еще лучше скажешь?

– Мы, финны, очень большие патриоты, – замечает мне Пия. – Я тоже патриотка. Ой! Так много плохого было между нашими странами, даже страшно подумать!

– А давай, – предлагаю я, – устроим еще одну маленькую войну – в постели, и посмотрим, кто победит?

Но она, опорожнив бутылку и насмотревшись пропагандистского кино, настроена серьезно. Она хочет со мной говорить. К любовным утехам она в данный момент однозначно не расположена.

– Знаешь, мне сейчас не хочется секса, – сообщает она мне в спальне, – почти всегда хочется, а сейчас вот не хочется. И вообще я думаю, что мне лучше найти финского или шведского мужчину. Я не уверена, если это хорошо, что мы с тобой будем вместе.

– Откуда такие мрачные мысли? Или это тот цыганский мальчик, которому ты дала десять рублей, забирал у тебя счастье?

– Я часто даю в России деньги детям. Почему же я не должна была дать ему?

– Дело в том, что цыганам давать ничего не надо. Это дурная примета. Считается, что они забирают счастье. И не имеет значения, что ты им дашь. Я проверил это на своей собственной шкуре. Однажды мы с художником-анархистом Энвером ехали на фестиваль "Бабье Лето" в пригородные Коломяги. У станции метро "Удельная" нам пришлось долго ждать автобус, и я купил семечки. Тут к нам подошла цыганка и стала просить. "Не давай ей ничего" – сказал мне Энвер, – "даже одной семечки". Когда он отвернулся, я из упрямства дал Цыганке именно одну семечку. Уже в Коломягах меня начало колбасить, я вдруг заметил, что начинаю говорить чужим, не своим голосом, и ничего не могу с этим поделать. Так выкручивало и колбасило меня еще больше недели, пока проезжавший через Санкт-Петербург тувинский шаман не снял с меня порчу. А у бабушки Будилова цыганка забрала жизнь. Бабушка это почувствовала и ему перед смертью сказала. Поэтому, если сегодня все обойдется, прошу тебя – ничего не давай цыганам!

– Все равно, – говорит она, – я буду посмотреть себе другого мужчину. Финского или шведского. Если у меня кто-то будет, я тебе об этом сразу скажу, ладно?

– Пожалуйста, прекрати немедленно нести этот бред, или же я тебя ударю.