Овчинников Виталий - Рыночная цена счастья

Ведь это самое страшное дело для обыкновенного че-ловека, его свободное время.

Олег поездил по командировкам и хорошо знал, как маются командировочные по вечерам от обыкновеннейшего безделья, от неумения и не желания хоть чем-то себя за-нять. Тогда время вокруг тебя замирает, а стрелки. часов будто бы останавливаются и при-липают к одному и тому же месту циферблата. А ты лежишь на кровати в грязном номере старой гостинице, несчастный, забытый и заброшенный всеми на свете, куришь одну си-гарету за другой, глядя невидящими глазами в серо желтый, давно небеленый потолок но-мера и ощущаешь в душе жутчайшую тоску. Потому что лежать тебе уже надоело до чер-тиков в голове, а ты не имеешь ни малейшего представления о том, что делать, чем себя занять, и куда же все таки его деть это никому не нужное, сводное от работы твое личное дело. Была бы возможность – с удовольствием бы убрал бы его куда-нибудь подальше, убил его, уничтожил. спрятал, продал, выбросил, сделал все, чтобы только избавиться от него. Это обилие свободного времени, этот пустой, никчемный и никому абсолютно не нужный сегодняшний вечер. давит на психику человека, вносит дискомфорт в его жизнь, делает его агрессивным, злобным и портит настроение не только ему самому, но и окру-жающим его людям, толкает на необдуманные, часто непоправимые и страшные по своим последствиям действия.

Действительно, когда человек остается один на один с самим собой, своими мысля-ми и своими думами в четырех стенах номера гостиницы, где еще несколько таких же бе-долаг командировочных, как и он, томятся и маются от безделья, он начинает звереть и тихо сходить с ума. Людей охватывает раздражение и злость друг на друга. Они взрыва-ются по пустякам, цепляются друг к другу не из-за чего и потихонечку сатанеют. Ко-дировочные лежат одетые на кроватях, не разговаривая и не глядя друг на друга. Лежат часами. И потихонечку психологическая атмосфера в комнате сгущается до грозовой, об-становка накаляется. Достаточно малейшей искры, ничтожнейшего повода для взрыва. И он настает. Кто-то из лежащих в комнате произносит какое-нибудь слово, показавшее-еся соседу оскорбительным и обидным до невозможности.

И вот уже тишину комнаты прорезает чей-то грубый, оскорбительный мат. В ответ раздается такой же, если еще не "хлеще". И все!

Началось! Тишина комнаты взрывается и разлетается на мелкие кусочки.

Люди вскакивают, кидаются друг на друга, хватаются за грудки и…начинается оно, родное и долгожданное! Начинается обычное и чисто наше, российское выяснение взаимных отношений. Чаще всего с мордобоем, с расквашенными носами, с выбитыми зубами, с многочисленными ушибами, синяками и ссадинами. Но все довольны. Все рады. Хоть какое-то, да разнообразие. в этом скучнейшем из миров..

Хоть что-то, да произошло сейчас со всеми ними в этой комнате. И разорвался, наконец, этот мертвый, застывший и давящий на душу круг свободного времени.

А еще лучше в подобной ситуации – бутылка.. родная спасительница, универсаль-ное лекарство от всех бед и несчастий для русского человека. Вольешь в себя стакан, другой этой животворной водицы и сразу же мир вокруг тебя заиграет всеми цветами и оттенками радуги и нет теперь у тебя никаких забот и огорчений, и ты самый счастливый на свете человек. Вот только женщину бы еще сюда какую-нибудь

"посисястей" для пол-ноты ощущений. Слушай, пошли за бабами, а? Где здесь бабы обитают? Давай еще по ста-кану и – вперед, за бабами. Эй, бабы, где вы?! Где?! Мы "ща"с к вам…к вам…ква…ква… Хр-р-р-р.

Хр-р-р- Эй, ба-а-а…Хр-р-р…

Однако после таких возлияний никакие бабы монтажникам были уже не нужны. Им было не до женщин и не до баб. Ни на что путное с женщинами они в подобном состоя-нии не были способны. И получалось в большинстве случаев, как в одном старом анекдо-те:. "Когда у меня бутылка – ни одна принцесса мира мне не нужна! Бутылка – женского рода. Для меня она. была и остается женщиной. Лучшей в мире женщиной, моей послед- ней и самой желанной женщиной." Что касается насчет последней и самой желанной – это уж точно. Точнее и не придумаешь. Большинство монтажников к сорока годам ста-новились полными импотентами и ни на что путное с женщинами уже не годились.

Ниче-го другого в жизни для них уже и не оставалось. как мотаться по командировкам.

А то, что именно эта проблема на объекте станет основной и будет процветать, Олег понимал прекрасно. Но как с подобным явлением надо будет здесь бороться, он не знал. Он знал и понимал только одно, что пускать "бытовуху" на объекте на самотек, недопу-стимо ни под каким предлогом. Начнется элементарнейший и обыкновеннейший бардак, анархия, которые при отсутствии сильной власти станут той самой

"матерью порядка", которая и будет здесь определять меру ответственности и меру дозволенности для каж-дого работающего и живущего здесь.. А так и до беды недалеко. А вешать на свою шею еще и пьяные дебоши и возможные затем несчастные случаи, будь они бытовыми или производственными, он не собирался. Правда, что именно он станет предпринимать на своем объекте для укреплению трудовой и производственной дисциплины, какие меры и какие средства возьмет на вооружение, он не знал. Пока не знал. Но одно он знал уже точ-но – никакой вакханалии и никакого пьяного разгула он здесь не допустит.

Чего бы это ему ни стоило. Всякую пьянь, дебоширов, лодырей и разгильдяев он будет гнать с объекта в три шеи, в хвост, и в гриву.

С подобными людьми он работать не станет и не будет ни за какие блага земли.

Но говорить о планах предстоящей работы на объекте, о порядке и дисциплине на собрании он не стал. Считал, что преждевременно. В таких случаях важны не слова, а дей-ствия. Причем, действия конкретные и реальные. Но чтобы действовать, необходимо знать, необходимо иметь хоть какие-то представления о самом объекте, куда он приехал в качестве начальника.. Чем он и занялся сразу же после собрания.

Для начала они обошли с Сергеем весь объект. И его жилую часть, и производствен-ную. Объект оказался приличным. Одних казарм Олег насчитал целых пять штук. Да еще своя автономная котельная. Правда, газовая, на природном газе, от проходящей недалеко газового магистрального областного газопровода, и почти что автоматическая, но все рав-но, дежурный оператор там должен быть. Хотя бы один, но – должен, должен. По прави-лам обслуживания газовых котельных. Иначе – нельзя. Иначе эту котельную в эксплуата-цию не примут. Но это все было тогда, при Советской власти, когда действовали законы производства. А сейчас? Сейчас, каждый хозяин, что хочет, то и делает. Но хозяином те-перь здесь будет Олег. И вся ответственность за происходящее здесь теперь ложится на него. И юридическая, и уголовная. Поэтому оператор должен быть. Хотя бы один. На вся-кий, так сказать, пожарный случай. Как ответственное за газовое хозяйство объекта лицо. Чтобы было потом с кого спросить, если, не дай бог что.. А он и оказался один, этот опе-ратор.. Мужчина значительно выше средних лет. По понятиям Олега – пожилой мужчина. Остался еще с времен тех самых, советских и постсоветских времен, когда объект считал-ся сверхсекретным военным объектов Союзного значения. Их было тогда четверо. Теперь же он один. А жил с семьей в Костроме. Хотя в семейном бараке у них была квартира. Раньше там было много народу, жили офицерские семьи. И даже свой детский садик был. Правда небольшой, но все же – был. А в школу детей ежедневно отвозил специальный армейский автобус. Туда и обратно. Забывать ни о ком никогда не забывали.