Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

– Мы хотим представить на ваш суд нашу новую композицию

"Костюмированный Бал". Пожалуйста, послушайте!

Народ притих. Зазвучали первые протяжные ноты. Дыхание барабанов имитировало стук сердца. Насквозь пропитанный мистицизмом

"Костюмированный Бал" цепанул аудиторию с первых тактов. Их торкнуло. Это момент, ценимый мной превыше всего. Превыше воплей, аплодисментов, задранных кверху рук. Момент, когда чувствуешь, что живёшь с ними одной кровью, одним дыханием. Я пел, закрыв глаза, и чувствовал волну тепла, токи, пронзающие меня с головы до ног.

Приближался решающий момент. Паша взял в руки смычок и протяжно вывел первую ноту. Зал шумно вздохнул.

Вдох

Стон струны под смычком.

Выдох

Серебрянная капель Ночные птицы

Вдох

Шёпоты осенних сумерек

Маски

Молчаливые Арлекины

Стон

Выдох

"Не угодно ли потанцевать со мной?"

Лица глаза звуки задумчивые коломбины

"Остаться здесь?"

"Вот выход, пожалуйте!"

Пахнет дымом костров

Кто мы?

Что мы?

Где мы?

Паша отложил смычок в сторону, взял рычащий аккорд, завитый флэнджером17 в изощрённую спираль. Барабаны наращивают темп.

Круче!

Ещё круче!

Гораздо круче!

И так до бесконечности!

Мы – единое тело, несущееся в звуковом пространстве. Никому не интересно, куда нас выбросит этот шторм. На пустынный ли песчаный берег, на скалы или в тропический рай. Хрен его знает. Сейчас это не важно. Важно только это коротенькое, хлёсткое как выстрел "сейчас".

Что было до того, что будет после того – не важно.

Последний поворот лабиринта

Тишина

Между нами и залом натянулась тугая нить напряжённого молчания.

Натянулась и лопнула, разорванная шквалом аплодисментов. Всё удалось. Как нам потом сказали, "Костюмированный Бал" – наша новая визитка. Новое лицо группы.

– Кто-то в зале активно подыгрывает нам на перкуссии, – заявил я.

– Пусть этот человек поднимется на сцену, и мы попьём чайку.

На сцену поднялся молодой человек лет семнадцати, в меру хиповый и в меру джинсово-вытертый. В руках он держал маракасы, которыми время от времени активно потрясал. Я подвёл его к микрофону.

– Ну что, давай знакомиться? Как тебя зовут?

– Ганс.

– Хэй, пипл! Давайте поприветствуем Ганса – сессионного перкуссиониста "Клана Тишины"!

Пипл послушно засвистел, зааплодировал, затопал ногами. Ганс в ответ заулыбался и поднял над головой сцепленные в замок руки. Я щедро плеснул ему из термоса чаю, который повадился пить на концертах, предложил ему присесть на комбик и объявил следующую песню.

В одной из последних вещей был длинный инструментальный проигрыш, и я получил возможность отдохнуть пару минут за кулисами. Я торопливо глотал свой чай, когда ко мне подошёл незнакомец весьма специфического вида. Скажем так, андерграунднее не бывает. Длинные патлы, свисающие на вытертую джинсовую куртку, живописные заплаты на узких джинсах, бандана на голове. Короче, типаж из обывательского ужастика на тему: "Осторожно, рокеры!" (каннибалы, сатанисты, наркоманы – подставляй, что больше нравится).

– Слушай, дружище, есть тема, – с пафосом обратился он ко мне.

Я изобразил на лице внимание и весь превратился в слух.

– Тут есть несколько рокеров старого поколения. Разреши им сыграть несколько вещей после вашего концерта. Уважь, а?

Просьба мне совершенно не понравилась. Я сразу просёк, чем это пахнет – мы играли целый концерт, завели зал, а в конце выйдут чужие дяди и соберут все пенки. Но с другой стороны, мог ли сопливый начинающий музыкантик отказать мифическим, легендарным "старым рокерам". Человек, стоявший передо мной, выглядел так, будто он играл ещё с Джимми Хендриксом. По своей зелёной неопытности я не знал тогда, что частенько круче всех выглядят те, кто в музыкальном плане мало чего стоит.

– Хорошо, – промямлил я, – мы доиграем, и я вас позову.

– О'кей! Мы будем в зале. Маякнёшь!

В перерыве между песнями я поведал своим орлам о разговоре с незнакомцем. Они совершенно справедливо наехали на меня. Дятел, мол, долбанный! Какого, собственно говоря, хрена? Но потом, решили, что раз пообещал, то отступать поздно.

Конец нашего выступления я помню смутно. В голове у меня гвоздём сидела мысль о том, что должно произойти. Я инстинктивно чувствовал, что дал дрозда. Сейчас я твёрдо знаю, что нельзя никого пускать играть в конце собственного концерта. И никому из вас не советую.

Это ваш день. Ваше шоу. Вы работали, и получите то, что заслужили.

Если всё было так, как надо, то в этот деньвы – звёзда! И не нужно поддаваться ни на какие уговоры! В своём концерте именно вы должны ставить последнюю точку.

После того, как мы традиционно слиняли по очереди со сцены во время исполнения "Блюза сумасшедшего", я снова вышел на сцену. Зал бешено аплодировал.

– Эх, закончить бы на этом, – тоскливо пронеслось у меня в голове. Но я боялся прослыть мудаком в кругу людей, с которыми даже не был знаком.

– Тут попросились сыграть несколько вещей чуваки, которых я даже не знаю, как объявить, – произнёс я в микрофон.

И началось. На сцену вылезли граждане, совершенно живописные. Два гитариста и басист включились в комбики. Коротко стриженый субъект в гавайской рубашке стал к микрофону. У него была свекольного цвета физиономия и пористый нос с фиолетовыми прожилками. Совершенно уникальный нос! Он свидетельствовал о цистернах употреблённого спиртного. Ко второму микрофону стала барышня в тёмном балахоне. А за барабаны уселся типаж с длинными сальными дрэдами на голове.

Барабанщик дал счёт и пошла жара! Они играли традиционный ритм-энд-блюз. Явно импровизировали. И частенько не в кассу. Но была очень уверенная подача. Жёсткий хлёст барабанщика. Хриплый вокал а-ля Джо Коккер у человека с уникальным носом. Ураганный бэк. Как я теперь понимаю, играли они кто в лес, кто по дрова. Гитарные риффы производили впечатление за счёт того, что были тщательно содраны с

"фирмы". Нам казалось, что это совершенно профессиональный музон!

Это не только моё впечатление. Так всё это воспринимала публика в зале. Позже мы не раз слушали запись этого концерта и поражались, каким образом такая "шара" могла произвести такое впечатление! Но это – позже. А тогда я стоял за кулисами, смотрел на беснующийся зал и осознавал, что этот день станет решающим в нашей жизни. Я понял, что с этого момента всё будет по-другому, потому что люди, играющие там, на сцене разрушили нашу уверенность в том, что цель близка.

После того, как они закончили играть, мало кто вспомнил о нас.

Даже наши фаны были под впечатлением их игры. Народ расходился довольный концертом, а мы стояли за кулисами и пережёвывали своё поражение.