Владимир Митрофанов - Врачу, исцелись сам!

Пытались как-то выкрутиться и перевелись в другую школу, Борисков даже сделал там благотворительный взнос. Но она все равно упорно не ходила на занятия. Это был признак либо сумасшествия или великого внутреннего чувства свободы.

Лиза на все вопросы утверждала, что школа в наше время вообще никому не нужна, что все "звезды" не имеют никакого образования, а хорошо учатся только те, у кого нет ясной цели в жизни. Кроме того, у нее обнаружились какие-то странные и довольно крупные долги, и будто бы даже в школу приходил некий мужчина, который искал ее по поводу какого-то долга. Когда Борисков стал выяснять детали, она тут же сбежала из дома, и дня три ее искали по подружкам. Потом она клялась и врала прямо в лицо, что никаких долгов нет, и что в школу она ходит постоянно, а вообще-то не хочет ничего делать, устала и не собирается учиться дальше. Вроде договорились учиться дальше. Вместе готовились к контрольной по физике. С трудом в уме она разделила двадцать на четыре, еще и пыталась набирать это действие на калькуляторе наращенными акриловыми ногтями (Олег про такие ногти сказал: "Страшные когти, как у бабы-яги"). Борисков ужаснулся. И во всем этом было невероятное упорство, какой-то свой мир, ему непонятный и необъяснимый, в котором жила Лиза и куда ему входа не было. Он по своему опыту знал только одно, что мир этот был насквозь ложный, опасный, чужой, что надо бы как-то вытащить ее оттуда, но уже было поздно. Он как-то позвонил ей на трубку, там гремела музыка, кто-то орал, она тут же отключила телефон, а потом, вероятно, ввела его вызов в запретные номера. Однажды он ее ударил, и тогда она сказала: "Теперь у меня нет отца!" и они не разговаривали после этого, наверно, месяца три. Потом мир восстановился, но ненадолго.

Наконец, как только ей исполнилось пятнадцать, ее все же из школы за постоянные прогулы и вышибли. Высшее образование, казалось, было уже закрыто для нее навсегда. Чтобы хоть как-то закончить этот год, пошли в специальную летнюю школу, где со всего города подбирались такие вот детишки – бездельники и придурки. Другим словом, как выразилась сама Лиза, "охломоны и гопники". Был у них один такой мальчик, который вдруг внезапно садился в поезд и куда-то уезжал и неделями колесил по всей стране. Он тоже был слишком свободен или просто сумасшедший. Скорее, конечно, второе. Он был человеком вне человеческого социума. Все с нетерпением ждали, как бы от него избавиться.

Поступая туда, с полчаса Борисков вместе с Лизой сидели вместе на собеседовании у директора. Вид у Лизы был ангельский, она на все соглашалась, что-де надо учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин. Борисков выложил за это школу кучу денег, но она исчезла буквально через пять минут после выхода из школы, выключила мобильный телефон, дома не ночевала и на какие занятия не пошла. Все было зря. Как-то надо было еще хотя бы год отучиться, но и этого было уже невозможно. Нет, и все. Уже записал ее в платную вечернюю школу на три раза в неделю, но и туда тоже не ходила. Так пропал еще один год.

Когда в августе поехали на Азовское море – в Ейск, то постоянно, чуть не каждый вечер, приходилось ходить и вылавливать Лизу по дискотекам. Это превратилось в истинное мученье. Ни одной ночи они с

Виктошей спокойно не спали. Помнится, Борисков в поисках всунулся куда-то в юную компанию, оглядывая, где же Лиза. Те отпрянули:

– Чего надо?

Кто-то взвизгнул:

– Гони ты этого старого козла!

"Старый козел" (а это и был сам Борисков), стиснув зубы, пошел от них прочь по темной улице.

Притом, на все упреки она всегда говорила матери: "А ты что, была не такая в молодости?" Виктоша от ответа на этот вопрос как-то очень очень ловко уходила, и Борисков стал подозревать, что Виктория именно такая и была. А откуда еще взялась в дочке такая тяга гулять и болтаться неизвестно где? Не было ли в ней случайно занесенной цыганской крови? Ведь они ее и запирали, и денег не давали – ничего не помогало. Кончилось тем, что она теперь жила с каким-то театральным декоратором, не звонила и с родителями не общалась. Отца своего она считала неудачником по жизни, а его работу врача – самой что ни есть тупой, не приносящей денег. Какое-то время даже попрекала Борискова, что сам он плохо одет, что они бедны и что машина у них старая и на ней стыдно ездить. Да и Борискову говорила:

"Да с тобой стыдно рядом ходить по улице, ты меня позоришь! Ты живешь в полном дерьме! Ты даже не можешь заработать денег. Если бы ты был хороший врач, то у тебя были бы деньги, а значит ты – плохой врач!" Последний телефонный разговор с Борисковым, который пробовал

Лизу увещевать, закончился такими ее словами: "Ну, и пошел ты к черту, урод!" и бесконечными короткими гудками в трубке.

Наверное, практически у всех детей в той или иной мере бывают конфликты с родителями по поводу так называемого "недостатка свободы". Один такой сынок обещал своим родителям "однажды укокошить их обоих, пока они спят", потому что "достали-нету сил!" Потом он это дело перерос, сходил в армию и вроде как ничего – выправился.

Женился, теперь у него уже свой ребенок. Работает на стройке, хорошо зарабатывает. Иногда выпивает, но в меру. Теперь у него уже другие претензии к родителям: почему не заставляли учиться, надо было бить, но заставлять. Они переглядываются, но ничего не говорят. Он просто забыл, каким жестоким по отношению к ним он когда-то был.

На памяти Борискова была прошлогодняя история дочки одного пациента из первой хирургии Логинова, – девочки четырнадцати лет от роду, которая постоянно спорила и ругалась со своим отцом, запрещавшим ей гулять по ночам. Говорила всем: "Я его ненавижу!"

Дружила она с семнадцатилетним парнем и подговорила того, чтобы он отца убил. Парень, не долго думая, изготовил заточку вечером и в парке воткнул ее Логинову прямо под левую лопатку. Случайно в этом месте проходили люди, которые тут же позвонили в милицию, сами погнались за убийцей, и в конечном итоге парня задержали. На этом все и вскрылось в деталях.

В итоге Логинов получил проникающее ранение грудной клетки с повреждением легкого, пневмонией и еще массу послеоперационных осложнений… Навещать его приходила только его родная сестра

Наталья Ивановна – она-то все Борискову и рассказала. Логинов, надо сказать, выглядел плохо, температурил. Жить дальше, по большому счету, ему было и незачем. Он сам это чувствовал и особенно-то смерти не сопротивлялся. Сестра говорила ему в больнице: "Вот ведь тебя угораздило!" – "Наверное, есть за что!" – отвечал он на это, глядя в потолок полными слез глазами. Что-то он о себе такое знал.

Видать было за что. Когда он умер, почему-то особо никто его и не жалел.

А скандально известный сын предпринимателя Соколовского? Это был, казалось бы, обычный подросток из обеспеченной семьи, которая сама недавно только вылезла из нищеты, а теперь строили из себя новых аристократов, завели служанку и все такое прочее. Отец давал ему карманные деньги, и довольно большие, он же не учился, болтался по ночным клубам. Но когда отец однажды не то, чтобы отказал ему в деньгах, но несколько чуть сократил выдачу, сказав: "Не хочешь учиться – иди, работай! Или лучше в армию – тебе пойдет на пользу!"