Ежи Косински - Пинбол

— Могу я сообщить ему ваше имя?

— Мистер Ривер, — сказал Остен. — Свани Ривер. [14] Swanee River (англ.) — Лебединая река.

— Мистер Свани Ривер? — недоверчиво переспросила секретарша.

— Именно так.

— К сожалению, в данный момент мистер Блейстоун не может говорить с вами. У него совещание. Боюсь, что вам придется сказать мне ваш номер, и тогда я…

— Не надо бояться, — перебил ее Остен. — Просто сообщите, что с ним хочет поговорить Свани Ривер. Он ждет моего звонка. Я, так сказать, его лебединая песня! — он хмыкнул.

Вскоре на другом конце провода он услышал преисполненный напускного радушия голос Блейстоуна:

— Алло? Мистер Ривер? Свани Ривер? Давайте я перезвоню вам со своего аппарата. Где вы находитесь?

— В раскаленной печи, — последовал ответ.

— В раскаленной печи?

— Ага. На Манхэттене летом, — сказал Остен, дал Блейстоуну номер своего телефона и повесил трубку.

Не прошло и минуты, как раздался звонок.

— Я получил вашу телеграмму с новым именем две недели назад, — в голосе Блейстоуна слышалась укоризна. — И с тех пор жду вашего звонка.

— Я был занят, — сказал Остен. — Да и вообще, мы же говорили недавно.

— Недавно? С тех пор прошло шесть месяцев! — вскричал Блейстоун. — Вы не должны забывать, — продолжил он с нажимом, — что я никак, совершенно никак, не могу с вами связаться, когда возникает такая необходимость. А она то и дело возникает. У меня куча бумаг ждет подписи Годдара, и как можно скорее. Но все, что я имею, это ваш голос по телефону, эти разговоры и бесчисленные кодовые имена, каждое из которых отменяет все предыдущие. Вы меня понимаете?

— Понимаю. Вы говорите это каждый раз, когда я звоню вам по телефону. Что-нибудь еще?

— Да! Прежде всего, мне необходима ваша санкция на перевод отчислений с заграничных продаж последнего альбома. Доходы от этой пластинки перекрыли ваш аванс менее, чем за месяц. В Великобритании вы установили новый рекорд продаж. Представьте — и это только Великобритания! В Латинской Америке ваши испаноязычные песни проданы более…

— Воспользуйтесь тем же швейцарским счетом. Номер тот же, что я дал вам в прошлый раз, — прервал тираду Остен.

— Хорошо. Но мне нужна подпись Годдара на новых налоговых декларациях. И, пожалуйста, не меняйте форму буквы «Г», как в прошлый раз. Мы ведь не имеем возможности добраться до вас, чтобы получить подтверждение! А это единственное, что удостоверяет вашу личность, по крайней мере для нас и налогового управления. Теперь относительно "Этюд Классик". Я закончил работу над обновленным договором, в соответствии с которым вы — Годдар — оплачиваете «Ноктюрну» все расходы, включая вознаграждение агентам и прочее, по рекламе и продвижению на рынке "Этюд Классик". Все соглашения держатся в полной тайне, в том числе и утратившие силу, и «Этюд» никаким образом не может узнать или даже заподозрить, что это вы поддерживаете его на плаву.

— Пусть все так и остается, — сказал Остен. — «Этюд» не единственная компания, которую я поддерживаю на плаву. Это и «Ноктюрна» касается.

— Да, разумеется, — тут же согласился Блейстоун, — но это не секрет. — Он помолчал. — Вы ведь прекрасно понимаете, что без ваших дотаций "Этюд Классик" давным-давно бы разорился! И если вы продолжаете поддерживать их на нынешнем уровне, так можете это себе позволить. Вы хоть сознаете, сколько вам это стоит? Да за такие деньги вы могли бы воскресить Бетховена!

— В этом нет необходимости, пока я поддерживаю жизнь в "Этюд Классик".

— О конечно, я понимаю, — голос Блейстоуна потеплел, — но меня смех разбирает всякий раз, когда я думаю об этом несчастном старом снобе, что возглавляет «Этюд», — с каким величественным видом он позволяет нам продавать свои коллекции классики! Если б он только видел те горы, что нам возвращают!

— Что вы сделали с последними возвратами?

— Поступили в соответствии с вашими указаниями: раздали непроданные пластинки «Этюда» — тысячи, следует заметить, — по школам, больницам и музыкальным библиотекам всего мира. Не беспокойтесь, мы можем предоставить полный отчет обо всех этих подарках и…

— Хорошо, — перебил его Остен. — Что еще?

— Возможно, вы захотите проверить свои доходы и отчисления, а еще, как я уже говорил, вам нужно подписать налоговые декларации. Еще вам необходимо одобрить несколько пресс-релизов и просмотреть все эти письма от поклонников. Да, в последней партии было даже письмо из Белого дома. Официальный конверт с пометкой «лично». — Он хихикнул. — Неплохо! Совсем неплохо! Должно быть, приятно слышать, что у вас есть поклонники на самом верху?

— Когда я могу получить все это? — спросил Остен, желая поскорее закончить разговор.

— В любое время.

— Кто доставит?

— Сейчас я собираюсь пойти пообедать, так что могу забросить сам. Скажите, куда.

— Попросите таксиста остановиться на углу Бродвея и Сорок седьмой улицы. Там будет ждать парень в мексиканском сомбреро и зеркальных очках. Передадите ему. В простом конверте.

— Обязательно должно быть такси? Я не могу поехать в служебной машине?

— Такси, — не терпящим возражения тоном повторил Остен. — Вам не помешает, для разнообразия, окунуться в реальный мир.

— Раз уж речь зашла о реальном мире, — нашелся Блейстоун, — когда можно ждать от вас следующую запись?

— Реальному миру? Или «Ноктюрну»? Вы становитесь алчным.

— Возможно, — ответил Блейстоун, — но не более, чем ваши поклонники. Так можете вы хоть как-то прояснить этот вопрос?

— Я работаю над одной вещью, — сказал Остен, — и дам вам знать, когда закончу.

— Хотелось бы надеяться, — вздохнул Блейстоун. — В конце концов, мы выпускаем ваши пластинки.

— Выпускаете, — согласился Остен. — А теперь поторопитесь и ловите такси, чтобы встретиться с моим Запатой! [15] Запата (Салата) Эмилиано (1879–1919), руководитель крестьянского движения в Мексиканской революции 1910–1917 гг.; был знаменит своим сомбреро.

— Слушаюсь, сэр! — рявкнул Блейстоун. — Что-нибудь еще?

— Да. Следуйте моим обычным правилам. Никому ни слова о том, куда вы тащите все эти бумаги. Помните: если вы хоть раз нарушите наше соглашение — больше никакой музыки!

— Разве я когда-нибудь подводил вас? — с пафосом воскликнул Блейстоун. — Поверьте, я прекрасно понимаю, насколько выгодно «Ноктюрну» сотрудничество с вами. Зачем же мне все портить? Мы вовсе не хотим, чтобы конкуренты прознали, кто вы такой, и набросились на вас с предложениями! — Он рассмеялся. — Итак, скажите этому вашему Заппе, что передача состоится через двадцать минут!

— Не Заппе — Запате, — поправил Остен. — Теперь все?

— Кажется, все. Нет, подождите! Каким именем вы назоветесь, когда позвоните в следующий раз?