Такэси Кайко - Шарик рассыпался

Покончив с необходимыми формальностями в аэропорту, я подошел к Чжану, чтобы обменяться прощальным рукопожатием. И тут Чжан, хранивший в тот день упорное молчание, вдруг заговорил. Оказывается, накануне вечером знакомый газетчик сообщил ему, что в Пекине умер Лао Шэ – и есть разные версии, объясняющие причину его смерти. Одни говорят, что Лао Шэ убит группой юных хунвэйбинов. Другие – будто он, не желая подвергнуться их истязаниям, выбросился из окна второго этажа своего дома. Есть версия, что он покончил жизнь самоубийством, бросившись в реку. Но в точности никто ничего не знает. Ясно лишь одно: Лао Шэ умер не своей смертью. Это безусловно.

– Почему он ушел из жизни? – спросил я.

– Не· знаю.

– Почему его подвергли критике?

– Не знаю.

– О чем он писал последнее время?

– Не знаю. Не читал.

Я глядел на Чжана и не мог унять внезапно охватившую меня дрожь. Чжан стоял ссутулившись, у него было такое лицо, будто он вот-вот заплачет. Его привычное спокойствие, живость, юмор куда-то исчезли, во взгляде нельзя было прочитать ни гнева, ни проклятия. Он словно оцепенел и съежился под гнетом страха и разочарования. Этот начинающий стареть мужчина, много испытавший на своем веку, стоял с покрасневшими глазами, как потерянный среди аэродромной сутолоки.

– Пора, – прошептал он. – Счастливо долететь… Приезжайте снова. – Чжан нерешительно пожал мне руку, понурившись пошел прочь и вскоре исчез в толпе провожающих.

Я поднялся в самолет, отыскал свое место, пристегнул ремни и откинулся на спинку кресла. Вдруг из глубин памяти выплыла картина моей встречи с Лао Шэ в его доме в Пекине. Худощавый, но крепкого телосложения старый писатель оторвался от множества горшков с хризантемами и молча поглядел на меня острым, все понимающим взглядом. В памяти сохранились лишь эти его глаза и бесчисленные хризантемы…

Я невольно сунул руку в карман, вынул бумажный сверток и развернул его: там ничего не оказалось, кроме щепотки серой пыли. Шарик рассыпался.