Афонсо Шмидт - Тайны Сан-Пауло

Пока представитель власти читал и перечитывал визитную карточку, Оливио оставался стоять.

Просперо Басселино – преждевременно облысевший мужчина лет сорока с настороженным выражением лица – производил впечатление человека пожившего, опустошенного страстями. Вероятно, он играл в карты, пил и залезал в долги из-за женщин. На нем был костюм спортивного покроя, из верхнего кармашка пиджака торчал батистовый носовой платок. Маленькие руки с корявыми пальцами были холодными и немного липкими. Говорил он скупо, сухим, недовольным голосом невыспавшегося человека. Беспрерывно курил, зажигая серебряной зажигалкой дорогие сигареты, и, не докурив до половины, тушил их об оловянную пепельницу. Оливио Базан и дальше продолжал бы изучать помощника комиссара, но Просперо поднял свою гладкую, словно головка сыра, голову и обратился к посетителю:

– Садитесь, сеньор, и расскажите, что вас привело сюда…

Оливио подвинул ближайший стул, сел рядом с помощником комиссара и начал:

– Как сеньор мог заключить из визитной карточки и как я могу подтвердить имеющимися при мне документами, я много лет торгую каолином и другими минералами от лица одной нашей экспортной компании, а также приобретаю для некоторых голландских фирм драгоценные камни и металлы с разработок в Гойас и Мато Гроссо. Ежегодно я вылетаю в Голландию, чтобы вручить моим патронам этот драгоценный товар.

– Продолжайте…

– Поскольку мне приходится совершать крупные и зачастую непредвиденные сделки с клиентами из сертана – они, случается, приходят ко мне в часы, когда банки уже закрыты, или по воскресеньям и праздникам, – я вынужден для расплаты держать в своем сейфе внушительные суммы.

– Что-нибудь около двухсот конто, не так ли?

– Иногда и больше.

– Пятьсот конто?

– Бывали случаи, когда месяцами в моем несгораемом шкафу хранилось значительно больше.

– И драгоценные камни?

– И камни. Поскольку я сравнительно недавно летал в Голландию, запас драгоценных камней пока еще не очень велик.

– Насколько я могу понять из ваших слов, передо мной крупный контрабандист алмазов и в то же время биржевой спекулянт, ловко уклоняющийся от уплаты налогов…

Оливио встал. Просперо засмеялся и продолжал:

– Успокойтесь, на полицию не возложены функции сбора налогов. Она готова всеми имеющимися в ее распоряжении средствами защитить ваше богатство. Между нами говоря, попытка избежать уплаты налогов – самое заурядное явление. – И уже без первоначальной учтивости приказал: – Ну, выкладывайте…

Оливио принужден был подчиниться:

– Сегодня во время завтрака мой шестнадцатилетний сын рассказал, что на рассвете услышал шум во дворе. Подойдя к окну, которое выходит на террасу, он увидел голову человека в берете и темных очках, высматривавшего что-то поверх кирпичной стены на заднем дворе.

– Прекрасно. С этого момента ваш рассказ начинает приобретать интерес для полиции. Где вы живете?

– Улица Бугенвиль, 29.

– Знаю… Это…

– …В пяти куадрах [13]от проспекта, около железной дороги.

– Вот, вот, именно там… Много лет тому назад, когда я только еще начинал свою карьеру, мне пришлось участвовать в разбирательстве дела этого… как его… Кровопийцы… Помните?

– Нет, сеньор. Я тогда и не думал жить в Жардиндас-Флорес.

– Не подозреваете ли вы кого-нибудь? Возможно, есть какой-нибудь след. Прислуга?… Как давно она у вас?

– Нет. Все слуги наняты по объявлениям в газетах. В отношении их не питаю никаких подозрений.

– Давайте действовать совместно. Начнем с двух мер предосторожности, которые нередко дают хорошие результаты: вы смените всю прислугу, а мы, со своей стороны, выделим агента для наблюдения за пустырем на улице Даль, около стены, о которой шла речь. Ну как?

– Я согласен.

– Если у вас будут новости, немедленно мне сообщите. Если же мой агент установит что-либо заслуживающее внимания, я вам сообщу. Вот и все, что может предпринять полиция, пока нет конкретных фактов, вы понимаете…

Так закончилась аудиенция. Посетитель вышел очень рассерженный. Дошел до угла, сел в машину и пробормотал:

– С Бразилией творится что-то неладное. Подорваны самые элементарные понятия об иерархии.

Оливио Базаи поспешил принять меры, рекомендованные Просперо. Прежде всего он со всеми подробностями сообщил жене о своем визите в полицию.

– Вивико, неужели вы рассказали о деньгах и об алмазах? – с испугом спросила Клелия.

– Да, моя любимая. Я не мог не рассказать. Но, насколько это возможно, я постарался быть скромным в оценке стоимости хранящихся у нас ценностей.

– Понимаю. А о том, где они хранятся, увы, тоже рассказали?

– Только частично. Я дал понять, что деньги там, где они и должны храниться.

– То есть в несгораемом шкафу?

Оливио промолчал.

Когда же он передал жене слова помощника комиссара 0прислуге, Клелия окончательно струсила.

После завтрака она вызвала служанку.

– Эсперанса, все мы вас очень ценим… Но мой супруг отозван компанией для работы в Рио-де-Жанейро, и на днях мы туда переезжаем. Поскольку неизвестно, как долго там придется пробыть, мы решили запереть дом и уволить прислугу. Надеюсь, вы нас извините. Вот вам деньги за проработанные дни, включая и сегодняшний, и, кроме того, месячное жалованье в качестве компенсации.

Бедняжка растрогалась елейными словами своей хозяйки и уже чуть было не расплакалась, но при виде новеньких банкнот, которыми с ней расплатились, успокоилась. И, чтобы подготовиться к отъезду, отправилась в свою комнату. Через несколько минут она вызвала по телефону такси и, усевшись со своими узлами, велела шоферу ехать в Камбуси, где жили ее родственники.

С поваром Жарбасом повторилась та же в общих чертах, но несколько отличная в деталях сцена. Ревниво оберегая свою репутацию, он стал упорствовать, потребовал выдачи свидетельства, в котором было бы указано, что он оставил свой почетный пост – электрическую печку – только из-за отъезда хозяев и что в течение своей службы у них показал себя отменным кулинаром и человеком примерного поведения. Все эти предусмотрительные требования были тут же удовлетворены. Пока повар вполголоса по слогам читал свою хвалебную характеристику, заверенную печатью, хозяйка выразительно посмотрела на мужа, который ответил ей понимающим взглядом, – у обоих в эту минуту зародились подозрения в отношении честности их бывшего повара.

Что касается прачки, этой непомерно толстой, краснощекой уроженки Сантарена, по имени Эрмелинда, то ее выставили на улицу, не прибегая к помощи красноречия. Когда ее позвали к хозяйке, прачка знала уже все, со всеми подробностями. И, как только Клелия завела ту же пластинку с извинениями, Эрмелинда оборвала ее: