Ёко Такахаси - Я люблю дождь

Но все эти мысли занимают лишь частичку меня. На самом же деле я испытываю даже страх от собственного решения, настолько мной владеет чувство неуверенности.

Поезд плавно останавливается. Порывистым движением поднимаюсь с места и лениво выхожу из вагона. Сквозь прищуренные глаза вижу, как под лучами летнего солнца уже белесо сверкает пространство по ту сторону выхода. Из-за этого сияния фигуры ожидающих как бы скрадываются и предстают в виде силуэтов. Ищу глазами его. Виден человек с поднятой рукой. Похоже, что это он, но выглядит заметно похудевшим. Возможно, из-за прилипшей к телу майки.

– Ждали? – спрашиваю я напрямик.

– Нет.

Услышав этот ответ, впервые начинаю как следует его разглядывать. На сей раз он одет совсем легко. Можно подумать, он только что из ванны. Майка и тоненькие джинсы, на ногах – гэта [1] , в руках большой светло-коричневый бумажный пакет.

– Вот, по пути на станцию зашел за покупками, – смущаясь, объяснил он.

Медленно поднялись по бегущей вверх дорожке. Вот и его дом. Послеполуденное время. Полная тишина, только постукивание его гэта по мостовой.

– Видишь эти строения? Они пустуют. Здесь предполагалось открыть летний курорт.

Элегантные домики стоят с закрытыми ставнями и выглядят довольно уныло.

– А ведь сейчас как раз летнее время. – Я стараюсь представить себе незадачливых предпринимателей, которых обстоятельства вынудили забросить едва начатое дело.

– Ой, иди скорее! Отсюда видно море. – Вытянувшись на цыпочках, он машет мне рукой.

Оглядываясь назад, туда, где должно показаться море, я поднимаюсь вверх – за силуэтом города на линии горизонта показывается искрящаяся поверхность воды.

– Со второго этажа в доме тоже видно море, но отсюда оно красивее. – Он положил на дорогу свой большой пакет, уселся на середине склона и закурил. Я присела рядом и стала глядеть на море. И тут, перебежав дорогу, передо мной остановилась белая кошка.

– Малышка, Малышка, я купил еду.

– Ну и кто же он, этот человек? – со свойственной ей прямотой спрашивает Макико.

– Как тебе сказать? Он что-то пишет.

– А-а, стало быть, писатель?

– Не знаю.

– А что он пишет?

– Ну-у…

– Этого ты тоже не спросила. Дурочка.

Когда мы встречаемся с Макико,.разговор наш всегда получается таким. Хотя между нами разница всего лишь в год, она постоянно меня поучает. И ее потому, что я отношусь к ней как к старшей сестре, а она ко мне – как к младшей сестренке. Просто в соревновании за главенство, которое всегда бывает между подругами, я без борьбы выбрала поражение. Кажется, это вполне устраивает нас обеих.

– У тебя сейчас, похоже, много свободного времени.

– Да…

– На репетиции ходишь?

– Редко.

– Почему? Ведь ты все перезабудешь.

– Да уже наполовину перезабыла.

– А как твоя работа?

– Ничего, понемножку.

– Ну и беспечная же ты!

– Похоже, так оно и есть.

Я вдруг перевожу взгляд на окно. Кажется, там, за красивым газоном, бассейн. Словно не в силах больше ждать наступления вечера, готовится к открытию пивной бар.

– Ты часто останавливаешься в этой гостинице? – На сей раз спрашиваю я.

– В общем-то, да, ведь мой знакомый круглый год снимает здесь для меня номер. Послушай-ка, а насколько он тебя старше?

– На двадцать четыре года. Ровно вдвое.

– Ничего себе, он же тебе в отцы годится.

– Да нет, он скорее напоминает ребенка.

– Я старше тебя в целых два раза! – радостно говорит он.

Для меня это обстоятельство абсолютно безразлично, у него же оно вызывает бурный восторг.

Мы поем разные песни. Мы выросли в разных городах. Мы читали разные книги. И это ему нравится.

– Какая песня сейчас в моде?

Я напеваю, а он хвалит:

– Хорошая песня, правда хорошая. Неужели есть такие хорошие песни? – И он старается ее запомнить. Говорит что-то вроде того, что слова ему понравились. И все-таки ни одной песни целиком он так и не выучил. Просто напевал какой-нибудь запомнившийся ему куплет. «Легкая пена исчезла, точно любовь…» – мурлычет он себе под нос и, будто спрашивая: «Ну как, получилось?» – ждет моей реакции.

– Правильно. Мелодия чуточку иная, но со словами все в порядке.

Выслушав мой ответ, он всегда виновато улыбается.

– Подожди-ка, в этой песне должно бы быть «точно щенок».

– Где?

– А вместо слов «точно любовь» [2] .

– Да, можно и так. И верно – «точно щенок» выходит интереснее.

– В самом деле, «точно любовь» – это как-то скучно. «Исчезла, точно щенок» – куда лучше.

Он явно доволен своей выдумкой.

Вкусы наши сходятся только в том, что касается этой единственной песни. Все остальное он не приемлет.

– Что это такое? Как можно слушать эти электрические звуки? – Особенно непримирим он к рок-музыке.

У него есть только одна пластинка, которой он дорожит: Моцарт. Квинтет.

– Что это?

– Ты слушай, слушай. – Он бережно опускает иглу на пластинку. В проигрывателе то и дело раздается какое-то потрескивание, из-за этого долгожданная музыка теряет свое очарование.

– Ну как? Не правда ли, нежнейшие звуки?

Мелодия и правда великолепна.

А вот проигрыватель совсем никудышный.

Но, как бы то ни было, поддаваясь его увлеченности Моцартом, я тихонько прикрываю глаза.

Прислушиваюсь и различаю кошачье мяуканье.

– В эту комнату входить нельзя. – По его тону чувствуется, что он знает, как обращаться с кошками.

По-видимому, второй этаж – запретная для кошек территория. За то, что им позволено свободно выходить на улицу через дырявую плетеную дверь в прихожей, здесь появляться им не разрешается.

Поднявшись в эту комнату, с обещанным видом на море, я тотчас же почувствовала, как у меня по коже пробежал холодок.

Наверное, причиной тому кровать. Она занимает почти всю комнату.

А может быть, дело в красках.

Голубые простыни и белые стены, да еще кое-где на стене, к которой придвинута кровать, серые от облупившейся краски пятна.

– Когда-то в этом доме жил иностранец. Мне показалось полной безвкусицей висевшее здесь огромное зеркало. Я его снял, и остались эти следы.

И все-таки ощущение озноба не пропадает. Быть может, это неловкость от того, что меня привели в спальню.

Подхожу к окну и смотрю на море.

– Погляди-ка, вот там виднеются красные тории [3].

– А-а, правда, стоят в воде.

– А вон там, у скал, хорошо ловится рыба.

– Вы увлекаетесь рыбной ловлей?

– Да.

Меня и во время разговора что-то подталкивает как можно скорее уйти отсюда. Чтобы справиться с неловкостью, я решительно поворачиваюсь и говорю:

– Давайте покормим кошек.

На кухне собрались все четыре кошки и, разом открывая красные рты, мяукали, выпрашивая еду. Он объяснил, как каждую из них зовут: вот слева Суити-пай, за ней – Попкорн, Мама, а это – Малышка. Все они белые, их почти не отличить друг от друга. Разве что по величине.