Марина Ильина - Расчет только наличными, или страсть по наследству

Весь день Илларион Игнатьев маялся. Его мучили фантастические планы и идеи. Он так и не придумал, как подступиться к ним, а главное, как найти то, что так необходимо ему самому. Именно ему — Иллариону. Оставалась последняя и самая простая идея — шантаж.

— Лера-Валера, ты факс отослала? — забарабанил пальцами по столу Илларион.

— Какой факс, Илларион? — искренне удивилась Лерочка.

— Нам заказ прислали, помнишь, из Липецка? Большой заказ! Ты счет им по факсу отправила или нет?

— Да, конечно, я все отправила.

— Покажи мне этот факс.

— Одну секунду, Илларион, одну секунду, сейчас я его поищу.

Лерочка вибрировала под сокрушающим нордическим обаянием шефа.

Она знала про него очень много по-настоящему важных вещей. Первое: он не женат и вполне состоятелен и упакован. Ну, не Крез, конечно.

Второе: умен, расчетлив, красив, перспективен. Спрашивается, что еще надо человеку, работающему секретаршей у такого яркого индивида?

Остальные детали для Валерии уже не имели большого значения.

Хотя она была прекрасно осведомлена и о тайных нюансах жизни Иллариона.

Игнатьев вызывал в ее душе массу эмоций и неконтролируемых желаний. Она старалась стать незаменимой умницей, красавицей лично для него. Но до сих пор Лерочке никак не удавалось дождаться адекватной реакции от любимого.

Любимый использовал ее и в хвост и в гриву. Затыкал ею все щели и дыры и на работе, и в домашнем хозяйстве.

Шеф доверял ей и легко распоряжался свободным временем Валерии. Она постоянно была с ним на связи и постоянно выполняла личные поручения Иллариона.

— Лерусенция, а что, нельзя подколоть отправленный факс в подходящую по случаю папку, а? И где мой кофе? — язвительно поинтересовался Илларион.

С ролью невыносимо придирчивого шефа он не только отлично справлялся, но и наслаждался ею. Бурные чувства Лерочки его не трогали, хотя и доставляли некоторое слабое удовольствие.

«Какая упитанная редкая дура. Мнит себя великим стратегом. Смешно!»

— Уже налила. Пожалуйста, пейте на здоровье, — Лерочка поставила чашку на стол к Игнатьеву и застыла, изображая готовность номер один.

— Что там с монтажом в Пыжевском переулке? — допрашивал Илларион, смачно прихлебывая. — Да ты сядь, Валерик. А пирожные остались?

Игнатьев был трогательно привязан к сладкому и требовал от Валерии постоянно следить за запасами сладостей, что она ревностно и с удовольствием делала.

«Красивый, милый, добрый Илларионушка. Он так любит шоколад. Сразу ясно, что человек он великодушный». — Лерочка была в восторге от кулинарных пристрастий начальства.

— Нет, но я сегодня купила свеженьких, Илларион Егорыч. Сейчас принесу.

Валерия метнулась к двери и мгновенно вернулась с пирожными, выложенными на блюдце. По пути к столу шефа она рискнула совершить замысловатое па, напоминающее реверанс. И чуть не упала на Иллариона.

Игнатьев хитрый маневр разгадал, но не дрогнул. И секретаршу не подхватил, не поддержал. Пришлось Валерии самостоятельно обретать равновесие.

«Ого, разбежалась. Так и падает в руки.

Дудки, Лерочка. Мне и без тебя проблем хватает. Красавица ты моя ненаглядная».

Игнатьев откусил кусочек шоколадного пирожного и повторил:

— Что там с Пыжевским?

Лерочка подавила вздох, и мучительные складки исказили ее высокий и чистый лоб. Она думала. Вспоминала. Соображала.

Через три минуты изрекла:

— Вчера и позавчера наши ездили монтировать всю установку.

— Лерусенция, я знаю, что они ездили монтировать. Мне интересно другое, закончена ли работа? — Игнатьев старался не раздражаться.

— Ну, Илларион Егорыч, — заныла Валерия, — я от такого напряжения совершенно теряюсь. То факс отправь, то рабочих проконтролируй.

Лерочка присела на краешек стула и потерла виски руками. Она была в скорби. Желтые глаза излучали преданность и любовь. Илларион закурил сигарету и прищурился.

— Лер, кончай шалить, побаловалась, и хватит. Пойди, позвони рабочим и все узнай.

— Сию секунду, Илларион. — Валерия схватила телефонную трубку, потыкала пальчиками кнопки и закричала:

— Борька, это Лера. Что с объектом? Закончили? Да? А я не помню. Не говорил ты мне ничего! Ну, забыла, бывает. Ладно, не ори, передаю трубку Иллариону Егорычу.

Игнатьев вздохнул и протянул руку к телефону.

— Здорово, Борис. Слушаю тебя внимательно. — Игнатьев нервно барабанил пальцами по столешнице и периодически хмыкал.

— Привидения? Какие еще привидения! Пить надо меньше. Что? У вас что там, психоз массовый? Давай так: заезжай ко мне. Да, сейчас, немедленно. Да, жду. Ладно. Договорились.

Илларион мученически взглянул на Лерочку и пожаловался:

— Привидения у них там объявились. Напьются в стельку, а потом привидения их навещают. Нет, терпение мое лопнуло. Сейчас приедут, и я с ними разберусь. Призраки чумазые.

— А Борис не пьет, и этот, как его, Вадим тоже непьющий, Илларион Егорович, я это точно знаю, — Лерочка старалась в меру сил утешить начальство. — Может, кофейку свежего с конфетками, а?

«Точность — это не твоя стихия. Бестолочь ты, дорогуша», — подумал Игнатьев.

— Давай, тащи и кофеек, и пожрать чего-нибудь. Да, и покажи мне липецкий факс. Ты запомнила, Лерунь? — На лице Игнатьева застыло сомнение.

Валерия выпрямилась и неторопливо покинула кабинет начальства.

«Запомнила я все. Не даун. Только и слышишь: пожрать да пожрать. Здоров ты жрать!» — Складочки пролегли на высоком и чистом Лерочкином челе. Она пожала плечами и занялась готовкой.

Из кабинета Иллариона доносился вибрирующий тенор.

«Необыкновенная, тра-та-та-нежная, ты моя вселенная, а-аааа», — тихо гудел Игнатьев, особенно напирая на длинное «а».

В предвкушении очередной порции кофе, бутербродов и сладостей он просматривал личную электронную почту.

Валерия погладила себя по крутым бокам и загадочно улыбнулась. Роль необыкновенной и ласковой вселенной для Иллариона ее полностью устраивала.

«Он думает, что прямо зашибись, какой умный. Что Валерия Огурцова ничего не видит, не слышит и не замечает. Напрасно. Держит меня за прислугу. А я не сдамся. Душечка мой нетерпеливый. Думаешь, что ты неуязвим? Напрасно. На память я пожаловаться не могу».

Примерно через двадцать минут дверь с грохотом распахнулась и ввалилась группа «золотые руки» — Борис Майков и Вадим Козулин.

— Привет, Илларион, — шумели рабочие. Они с размахом плюхнулись в удобные кресла.

— Привет, привет, ударники, что там с объектом? Выкладывайте! — благодушно предложил Игнатьев и распахнул створки окна пошире. Тяжелый, устойчивый дух трудового пота пронзил маленькое помещение.

Илларион подозревал, что источником невыносимого запаха были не только тела гегемонов и все, что прикручивалось к ним сверху, а и основная, так сказать, опорно-двигательная часть тела.