Марина Ильина - Расчет только наличными, или страсть по наследству

— Я его провожу, — немедленно откликнулся Илья. — Подстрахую.

— За-ме-ча-тель-но, — по слогам пропела Машка. — Завтра соберемся у меня и решим все вопросы. А сейчас, правда, у меня сил больше нет.

Первым поднялся Вольский, расцеловал Марью и прошептал ей что-то на ухо. За ним с ревностью наблюдал Илья.

«Вот как одноклассник разошелся. Целует, да откровенно как! Великий оператор! Моя Манюня. Нечего к ней лапы свои распускать. И с Илларионом этим незачем валандаться! Накидать ему банок, да и сдать прокурору. Хрен он отмажется. Никакие адвокаты не помогут. Вот если Машка с Ольгой показаний не дадут, тогда, конечно, дело дрянь. Тогда адвокаты Игнатьеву придутся весьма кстати. Хреновое положение».

— Ну, Машенька, до завтра. Отдыхай. — Печкин повернулся к Иллариону. — Поднимайся, затейник. Посидел в гостях, пора и честь знать. Сейчас поедем ко мне в гости. Илюха, поехали.

— До завтра, Маня. Я позвоню, — нежно произнес Андреев, — не провожай.

Когда входная дверь с шумом захлопнулась, Марья обессиленно рухнула на кровать и заревела.

В морозном утреннем воздухе приглушенно мерцали редкие снежинки. Кто и почему определил ноябрь осенним месяцем? Ноябрь в Москве — это настоящая зима. Предчувствие Нового года, Рождества, предвкушение стойкого аромата мандаринов.

— Вот это да! — восторженно заорала Тонька. — День рождения скоро, да?

Она втянула Марию Андрееву в квартиру и обняла ее. Марья сняла куртку, отряхнула ее от снега и бросила на стул.

— Чайник ставь, добрая женщина, холодно, однако. Картошечка нынче не подгорела? Замечательно. Насколько мне известно, у тебя тоже день рождения скоро?

— Ага. Только восторга я не испытываю. Старею, наверное, — пробурчала Тонька. — Прекрасно выглядишь.

Машка всегда отличалась удивительной красотой. Но сейчас буквально сияла. В каждой черточке сквозили здоровье и счастье.

— Ну извини, я уж и забыла, сколько тебе стукнет. Сорок четыре?

— Маш, на такие ошибки некоторые впечатлительные дамы реагируют остро. Ты что, какие сорок четыре, сорок два мне стукнет. А выгляжу я, скорее всего, моложе. Ты поосторожней с прогнозами для подруг.

Подруги втиснулись в крохотную кухню Александровой.

— На соленое тебя не тянет? Не тошнит? — ехидно поинтересовалась Тонька.

— Не тошнит вообще. И на огурцы соленые не тянет. Я вот хожу и спрашиваю себя, что бы это значило. Здоровье богатырское? Ты что думаешь по этому поводу?

— Меня тоже не тошнило первые четыре месяца. Повезло в этом смысле. — Тонька значительно помолчала и спросила: — А планы какие?

— Планы грандиозные. На Новый год собираемся с Ильей в Эмираты. Погоды там в это время года замечательные, — гордо ответила Машка. — Воздух — тридцать пять. Тепло, солнце, воздух, бассейн. Тонька, прекращай булки трескать. От них только вред да прибавка в весе значительная. Куда ты вторую лупишь? — возмущалась Марья.

— Ну что у тебя за характер? Любишь ты людей воспитывать.

— Чем тебе мой характер не угодил, вздорное сокровище? — полюбопытствовала Машка.

— Я — вздорное? Да я что? Я — ничего, а вот Илюше, наверное, достается по первое число! Скажешь, не так?

— Мне можно. Я, между прочим, первый год замужем. Происходит притирка друг к другу. А это процесс непростой.

— А ребенка планируете?

— Поживем — увидим, но Андреев говорит: непременно надо планировать. Вот веселье-то будет!

— Маш, творог хочешь? У меня свежий творог, вся семья его обожает, кроме меня. Будешь?

— Ладно, давай и творог, и чай, а вот булочку необязательно. Меня на булочки тоже тянет, но я терплю. Исключительно утром употребляю. А больше ни-ни. Смешно, правда?

Машка аккуратно примостилась на стул.

— Не очень, ты сколько в весе прибавила? — задумчиво съязвила Тонька.

— Нисколько, — бесшабашно ответила Машка. — Я зарядку делаю. И ем по расписанию. Конечно, не всегда удается, но я стараюсь.

Александрова заварила чай и выставила творог.

— А как знаменитый Гришка поживает?

— Давно я его не видела, но в последний раз вроде все наладилось у него. — Машка с удовольствием отпила чай. — Работает, процветает и любовь на горизонте маячит. Ты лучше мне про себя расскажи. Как работа?

— Тьфу-тьфу. У меня столько расплодилось волшебных витаминов, что даже удивительно. Могу поделиться и отсыпать. Процветаем. Скоро, наверное, всей семьей ПМЖ поменяем. Вовчику я присмотрела грандиозный подарок. Проснулся он как-то раз утречком, а под окнами Nissan Patrol, весь в ленточках и цветочках. Презент от всей души. Очень получилось симпатично и трогательно. А если говорить серьезно, то надо взяться за языки, предварительно поборов свою патологическую лень. И тогда исполнится хрустальная мечта моего детства. Европа — дом родной. Однако страну пока не выбрала, поэтому и с языком неясно. — Тонька повздыхала. — Что ты сказала о Вольском, я уже забыла?

— Гришка все-таки влюбился, есть у Андреева такое мнение.

— Здорово. В блондинку с синими очами? — Тонька пошевелила бровями. — Я рада за тебя, за Андреева и за Вольского, и за его предполагаемую любовь тоже. А главный злодей, Илларионушка? Процветает?

— Это вопрос непростой. Сложный. Смотря, с какой стороны оценивать.

— Оцени, пожалуйста, всесторонне, любопытно — страсть. — Глаза у Тоньки загорелись.

— Я, конечно, многих деталей не знаю, но живет он попеременно то во Франции, то в России. И поговаривают, что женился.

— Кто поговаривает?

— Ольга с Толиком, кто ж еще.

— Ох и достанется бедной женщине, связавшей свою судьбу с Игнатьевым. Не повезло ей. Значит, сам Илларион Егорович процветает по всем статьям.

— Не сказала бы, — мрачно отозвалась Машка.

— Почему?

— Гришка сказал, что… — Марья прислушалась к шороху. — Кто это?

— Не отвлекайся, ты продолжай, так что сказал Гришка? Наверное, соседи газету читают, стены у нас тонкие, все слышно.

— Я могу передать только приблизительный смысл его высказывания, потому что дословно мне это не под силу.

— Знаешь, Маш, если бы не наша давняя дружба, я бы уже потребовала извинений, ближе к тексту, не тормози.

— Не подгоняй, дай сосредоточиться. Вобщем, когда мы организовали все с распиской у нотариуса, все досконально обговорили, Илларион повеселел, ожил, распетушился. А Вольский на него всю дорогу с жалостью посматривал. Когда мы расстались с Илларионом окончательно, то я пристала к Гришке с расспросами. А он сначала отмахивался, а затем все-таки растолковал мне очередную теорию.

По его словам выходит, что в недалеком будущем Игнатьева ждут большие проблемы, он даже сказал о непомерно высокой цене расплаты.

— Требую уточнений. В чем заключается расплата? — выпалила Тонька.