Елена Долгопят - Рассказы

В этот раз он записал:

"Ездил в Бибирево, встречался с сыном старика Степанова Евгением, который поменялся с Павлом Егоровым. Евгений сказал, что квартира была ему передана в хорошем состоянии и со всей обстановкой, по договоренности, так как Павлу Егорову срочно были нужны деньги.

Зачем, сыну Степанова неизвестно.

Поговорил с соседями. Павла Егорова помнят, говорят, что мастер на все руки, но не всегда подступишься. Бывало, отказывался брать в ремонт, ссылаясь на занятость, и никакие деньги тогда не соблазняли.

Мастерская у него была в гараже, который он купил, не имея машины.

Говорили, что он ставил опыты, что люди у него появлялись в гараже и пропадали без следа. И прочая чепуха".

Зима шла спокойно. Жалоб на Павла Егорова не поступало. К нему привыкли, к замкнутому его характеру, и к дыму из трубы его сарая, который часто шел ночами, привыкли. Тем более и понятно стало, что это за дым. Многим уже Павел Егоров починил телевизоры, приемники, пылесосы и прочую бытовую технику. Работал качественно, плату брал умеренную, люди даже издалека приезжали к нему за ремонтом.

Знакомств он ни с кем не свел. Жил своей жизнью. Его беременная жена все также продолжала трудиться по дому, ее можно было видеть то расчищающей снег от крыльца к калитке, то несущей неполные ведра с водой, то тихо стоящей в очереди в магазине. Она не вступала ни с кем в разговоры, тем более в споры и пререкания. Здоровалась со знакомыми. Если заговаривали с ней, отвечала, вежливо и односложно.

Но глаза ее улыбались. Все отмечали, что беременность ей к лицу.

Родила она в мае. Ребенок прожил чуть больше месяца. После этого она работала в саду, пропалывала, поливала. Ходила за водой, за продуктами. На людей не смотрела. Даже когда говорила с ними. В конце июня в хороший летний вечер видели ее идущей на станцию с рюкзаком за плечами и с чемоданом в руке. Муж ее работал в своей мастерской – труба дымила.

Через несколько дней, вечером, едва Василий Иванович сел с внуком ужинать, к ним постучали. Василий Иванович приподнялся и выглянул в окно. На крыльце стоял Павел Егоров и тяжелым взглядом смотрел прямо перед собой.

– Ты вот что, Колюня, – сказал дед внуку, – ты поешь сам, а после умывайся и спать ложись, а я пойду с дядей в саду посижу, на скамеечке.

Когда они сели под старой, разросшейся вишней и закурили, Павел

Егоров извинился, что пришел не в отделение, а прямо домой к участковому.

– Я не хотел официально.

Он протянул Василию Ивановичу листок бумаги, вырванный из тетради в клетку.

"Павел, я ухожу и не вернусь. Так решила. Мне тяжело с тобой. Катя".

Василий Иванович вертел листок в пальцах и молчал. Павел не сводил глаз с участкового.

– Что же вы от меня хотите?

– Не знаю.

– Она не исчезла без следа, записку оставила, объяснила, что по доброй воле. Куда она уехала, вы не знаете?

– Нет.

– Я не могу ее искать, нет оснований.

Павел Егоров молчал. Сигарета погасла в его пальцах.

– Вид у вас запущенный, лицо небритое, изо рта пахнет. Так нельзя.

Возьмите себя в руки.

– Не хочу.

Вечер был теплый. Шумела листва под ветром. Доносилась откуда-то музыка.

– Может, она вернется, – пожалел Павла Василий Иванович.

Он посмотрел на него больными глазами. Сунул в рот погасшую сигарету. Василий Иванович чиркнул спичкой, поднес огонек.

– Когда младенец умер, я даже обрадовался. То есть нет, конечно. Я просто подумал, что теперь нас опять двое, что все как прежде, и ей меня достаточно. Но как прежде не бывает.

Долго они сидели под гаснущим небом. Колюня устал смотреть из окна на красные огоньки их сигарет и лег спать. Павел Егоров распрощался, когда в пачке не осталось ни одной сигареты. Василий Иванович проводил его до калитки. И смотрел вслед, пока он не свернул с дорожки.

Месяца через полтора в отделение к Василию Ивановичу зашел сосед

Павла Егорова Лапиков Александр и предупредил, что Павел Егоров сходит с ума, так как беспрерывно слушает голос своей жены, записанный, видимо, на магнитофон. Голос этот доносится из открытых по летнему времени окон. Ничего больше Павел Егоров не делает, заказы не принимает, питается неизвестно чем. Александр Лапиков готов был оставить заявление в письменной форме, но Василий Иванович сказал, что это не требуется, и устный его сигнал принят к сведению.

Дом Павла Егорова молчал. Из открытого окна не раздавалось ни звука.

Василий Иванович отворил калитку и вошел. Дверь в сарай под старой яблоней была закрыта на висячий замок. Дым не шел из трубы. Сад зарос, одичал, пришел в запустение.

Василий Иванович поднялся по ступеням крыльца и постучал. Никто не отозвался. Василий Иванович толкнул дверь, она подалась, и он вошел.

В комнате было сумрачно. Павел Егоров лежал на диване ничком. Дышал прерывисто. У дивана валялась пустая водочная бутылка. На столе стоял уже виденный Василием Ивановичем магнитофончик. Участковый подошел к нему и нажал кнопку. Раздался голос Катерины:

"…Мы в одном классе учились. Он заболел в конце восьмого. Я к нему пришла навестить…"

Василий Иванович взглянул на поднявшего измученное лицо Павла и нажал "стоп".

– Вы извините.

Павел сел и потер заросшее щетиной лицо.

– У вас дверь открыта. Вошел и вижу – знакомая штука. Рука сама потянулась… Как вы это записали?

– Как все. Включил на запись.

– Не может этого быть. Вас тогда не было, когда Катерина эти слова говорила – мне.

– Ну, значит, я на автоматическую запись поставил, на время, а магнитофон спрятал. В конце концов, не все ли равно?

– В общем – действительно.

Василий Иванович сел у стола.

– Но мастерство ваше все-таки удивляет. Что ни говорите, не каждый может такой магнитофон сладить, который включается, когда вы пожелаете, и записывает, что вам угодно. Хотя бы даже то, чего нет.

Удивление и страх проявились в глазах Павла.

– Например, та запись, где наша Евдокия Касымова разговаривает с

Валентиной. Записали вы их разговор – по вашим словам – прошлым летом, то есть в 1981 году, а произошел он, как выяснилось, в

1978-м. И произойти позже никак не мог, так как упомянутая Валентина умерла в том же, 1978-м.

Василий Иванович вытащил, не спеша, сигарету. Чиркнул спичкой и, не донеся еще огонек до сигареты, спросил:

– Как вы это делаете?

Через несколько часов Лапиковы, Александр и Марья, увидели, как участковый выходит из дома Павла Егорова. Как и когда ушел из своего дома сам Павел Егоров, они не заметили. Видимо, это произошло ночью.

Дверь в доме Павел оставил открытой. На столе нашли записку, что он ушел искать жену. Магнитофон не обнаружили. В сарае все было в чистоте и порядке. Как обычно.

Объявлять Павла Егорова в розыск Василий Иванович посчитал излишним.