Дмитрий Иванов - Команда

Боевики стояли, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

– Вы кто такие? – спросил Касымов-старший. – И вообще что происходит?

– Ничего, – прозвучало в ответ. – Аллах акбар!..

И непонятные люди с автоматами убрались, оставив семейство Касымовых в недоумении и тревоге.

Как только за ними захлопнулась дверь, Касымов-старший бросился к телефону. Но в трубке стояла зловещая тишина, и стало понятно, что случилось нечто страшное.

Участковый Шульгин с чердака трехэтажного дома наблюдал за двигавшейся по улице небольшой колонной молодежи, вооруженной лопатами. По бокам шли несколько бородатых конвоиров.

Шульгин только что успел переодеться. Ему удалось стащить рубашку и штаны, которые сушились на веревке во дворе дома. Участковому пришлось пойти на это маленькое преступление. В милицейской форме он был бы слишком заметной мишенью для врага.

Вступать в бой с превосходящими силами противника не имело никакого смысла. Шульгина ждала бы неминуемая смерть. Может быть, красивая, но глупая. Совершенно бесполезная. А вот вырваться из города к своим, чтобы сообщить о том, что здесь происходит, следовало попробовать немедленно, не дожидаясь ночи, хотя темнота стала бы

Шульгину надежной помощницей. Сейчас время работало на захватчиков, позволяя им укрепить оборону.

Шульгин сразу догадался, куда и зачем ведут ребят с лопатами.

Спрятав в углу свою милицейскую форму, участковый сунул пистолет за пазуху и начал спускаться с чердака.

Во дворе произошла легкая заминка. Там Шульгин неожиданно нос к носу столкнулся с крутобедрой теткой, в растерянности стоявшей возле веревки, на которой сушилось выстиранное белье. Шульгин сделал шаг назад, но было уже поздно. Тетка увидела его.

– Ой! – радостно воскликнула она. – Вот ты-то мне и нужен! Ты же из милиции, да? Я хочу заяву сделать. Брюки мужнины у меня украли. И рубашку. Вот тут висели…

Внезапно тетка осеклась, узнав на Шульгине пропавшие вещи.

– Тихо, тихо! – сказал участковый, прикладывая палец к губам. -

Временная конфискация. Верну в полной сохранности, не сомневайтесь.

С этими словами он быстрым шагом пересек двор и исчез за углом.

Тетка с изумленно открытым ртом проводила его взглядом.

Жирный чернозем легко поддавался лопатам. И все-таки вырыть окопы полного профиля было не так-то просто. Особенно без сноровки. У девчонок через полчаса работы на ладонях вздулись пузыри. У пацанов тоже руки горели огнем. Но боевики торопились и ни разу не дали передышки. Наоборот, подгоняли грозными окриками.

Особенно лютовал один из них, по имени Мовлади. В этом молодом парне с круглым рябым лицом без труда угадывался русский.

Бывший контрактник Сергей Варгузов был родом из подмосковного

Ступина. В первом же бою с моджахедами его взяли в плен и наверняка поставили бы к стенке, если бы он по трусости не выразил горячего желания принять мусульманство. Вслед за Ильясом Варгузов громко повторил главное исламское свидетельство-шахаду: “Я знаю, верю всем сердцем и подтверждаю на словах, что Мухаммед – последний Посланник

Аллаха”, – обрил голову и стал мусульманином. После этого Ильяс привел его к командиру.

Али-хан презирал изменников, справедливо считая, что предавший единожды может предать и во второй раз. Однако в Коране было сказано: “…если враг твой прекратит борьбу – Всемилостив наш Бог и

Всепрощающ”. Спорить с этим было все равно что равнять себя с Богом, а это – великий грех.

Так Сергей Варгузов, получивший новое имя – Мовлади, стал членом отряда боевиков. Стараясь выслужиться, он изо всех сил пытался быть правоверней любого мусульманина. Но это выражалось лишь в особой жесткости, которой он превзошел даже свирепого Ильяса. Одно только огорчало Сергея-Мовлади. Как он ни старался, у него решительно не росла борода, от чего среди моджахедов он выглядел белой вороной…

Подгоняя грязной матерщиной тех, кто ковырял землю лопатами,

Сергей-Мовлади заметил, что Людка Швецова откровенно сачкует, захватывая всякий раз не больше чайной ложки земли.

– Ты, шалава! – закричал он. – А ну, кончай халтуру! Копай как положено!

Людка распрямилась и обожгла надсмотрщика ненавидящим взглядом.

– Ты мне тут глазками не сверкай! – взбеленился Сергей-Мовлади. -

Выколю!

– Да пошел ты! – отмахнулась Людка.

И тут Сергей-Мовлади заметил крохотный золотой крестик, висевший у нее на шее.

– А ну-ка, сними! – потребовал он, указывая на крестик.

– Может, тебе еще трусы снять? – дерзко ответила Людка.

– Сними, курва!

Швецову окрестили еще в младенческом возрасте. Она давно позабыла об этом, ни разу не заглядывала в церковь и не знала ни одной молитвы.

Золотой крестик был всего-навсего данью моде. Но сейчас разъяренная

Людка решила, что скорее сдохнет, чем подчинится.

Все вокруг прекратили работу, со страхом ожидая, что будет дальше.

Только Андрюха Тюменев, до боли сжав в побелевших пальцах черенок лопаты, начал с кошачьей ловкостью подкрадываться к бывшему контрактнику.

Сергей-Мовлади взял наизготовку болтавшийся у него на груди автомат.

– Считаю до трех!

Швецова закрыла глаза, но страшно ей не было.

Боевик выждал секунду-другую и опустил автомат.

– Ладно, – прохрипел он. – Живи пока. Но я тебя запомнил!..

Тюменев, уже готовый к прыжку, тяжело осел на дно окопа.

Сергей-Мовлади, играя желваками и матерясь сквозь зубы, пошел дальше. Конечно, нахальную лярву следовало шлепнуть на месте. Но это наверняка дошло бы до Али-хана, а командир не одобрял подобных расправ с мирным населением.

– Ну, Людка! – восхищенно шепнул Алик Марьяне. – Дала шороха!

– Я бы тоже не сняла, – тихо ответила Хромова.

Алик положил ей руку на плечо и сказал с улыбкой:

– Вот, значит, ты какая?

Этот жест заметила Чебурашка, не спускавшая глаз с Куренного, и сердце ее опять ужалила ревность.

– Работайте, суки! Чего встали? – заорал Сергей-Мовлади.

Отчаянный поступок Швецовой прорвал плотину молчания. Ребята, боявшиеся открыть рот, стали негромко переговариваться.

– Вот так и нам всем надо, – сказал Андрей Тюменев. – А мы тут на них ишачим, как негры. И главное – против своих!

– Забить их на хрен лопатами и ноги сделать, – подхватил цыганистого вида пацан, работавший рядом.

– Нет, – покачал головой Алик. – Перестреляют.

– Всех не перестреляют, – возразил цыганистый пацан.

– Это Витек, – объяснил Алику Тюменев. – У него братана убили. Кольку.

Милиционер Колька Чванов погиб первым на крыльце райотдела.

– Нет, – опять покачал головой Алик. – Надо по-умному.

– Как? – спросила Марьяна.

– Потом, – ответил Куренной. – Как отпустят, соберемся втихаря и что-нибудь придумаем.