Владимир Новиков - Типичный Петров

“Стенная улица, то есть получается Уолл-стрит?” И ты вдруг звонко засмеялась, из чего я заключил, что ты ко мне, кажется, уже расположена и что, пожалуй, стоит продолжить ухаживания. А потом, перед самым отъездом, мы вдоль той же стены гуляли вдвоем. И, как мне кажется, оба почувствовали: стена-то, к сожалению, кончается.

Вот сейчас, в эту звенящую минуту, она пока защищает от мира наши хрупкие, только что начавшиеся отношения, а что дальше?

Ясно одно: если что-то еще будет, то уже не в Пскове. Другой нужен древний город. Подумал – и испугался. Ведь кто-то мысли мои сейчас прочитал-подслушал – и меры принял.

И точно. Прихожу в свое бюро, а там меня извещают:

– Тут у нас две заявки на сотрудничество: Нижний Новгород – раз,

Великий Новгород – два и Новгород-Волынский – три. Ну, Волынский, наверное, отпадет, потому что это Украина. А из тех двух надо выбирать. Что скажете по этому поводу?

– Мне больше импонирует Новгород нормальный, как он там – ну, не нижний, а верхний Новгород.

– Мотивы? В Нижнем ведь такая база экономическая.

– А в том, в другом, – больше динамики, и по данным самого последнего времени…

– Хорошо бы эти данные быстренько собрать. Вы не могли бы подъехать туда на следующей неделе? Посмотреть спокойно, не фуфло ли все это.

Они себя подают эффектно, но кое-что все-таки вызывает сомнения…

Да, с сомнениями пора покончить. Вечером набираю новгородский код и коротенький пятизначный номер: “Петербург беспокоит…” Честно говоря, я забыл, какими словами ты мне ответила. Но – до слов… Перехват дыхания на полсекунды был настоящий. Нет, это не фуфло.

Хочется еще раз услышать в телефонной мембране эту гулкую женскую глубину. Узнав на Обводном расписание автобусов, звоню снова. Ты сразу же, по-деловому, спрашиваешь:

– Это который в одиннадцать прибывает?

– Неужели ты меня встречать собираешься? Спасибо, но стоит ли?

– Конечно, не стоит. Просто я утром от нашей фирмы буду тусоваться с московскими випами в гостинице “Русь”. А у тебя какая? “Садко”? Да, это не шик. Значит, так, возьмешь такси или частника за полсотни, минут за пять – десять доедешь. И будешь сидеть в этом “Садко”, пока я не приду и тебя не выпущу.

Сижу как дурак уже полчаса, подчиняясь твоему приказу. У себя дома, между прочим, за двадцать с лишним лет я ни одного такого распоряжения не слышал. Только просьбы, причем с неизменным

“пожалуйста”. Обязательных и срочных поручений у меня нет никогда.

Ты не купил хлеба? Ничего страшного: раз нет хлеба, будем есть пирожные. Если я забыл пропылесосить ковры или, собравшись это сделать, вдруг по телефону заговорился, то через минуту Бета уже сама негромко гудит, без всякой демонстративности. Потому что у нас совершенно все равно, кто что сделал или не сделал. И вообще все можно отложить на завтра и на послезавтра.

А по своей доброй воле я готов делать что угодно. Готов высматривать в магазинах краску для волос “Лореаль экселанс” номер четыре пятьдесят четыре, а потом, уединившись с обнаженной женщиной в ванной, выдавливать эту чудовищную зловонную эмульсию из пластмассовой бутылочки на раздвинутые маленькими ручками тропинки между прядями рыжеватых волос. Готов при случае прихватить в супермаркете экономичную упаковку “Олдэйз нормал”: предметы женской гигиены у меня брезгливости не вызывают. Как там в детстве мы декламировали: “Да здравствует мыло душистое, и полотенце пушистое, и зубной порошок, и густой гребешок!” Разве “прокладки на каждый день” не из того же ряда?

Но – повторяю – на родине моей я все делаю только по своему желанию и усмотрению. А в Новгороде этом меня сразу связали по рукам и ногам. И что характерно, в этот хомут сам впрягаюсь, сам на себя пристроил дамское седло и жду, когда меня пришпорят. Вспомнилось вдруг: мы на четвертом курсе проходили практику в закрытом “ящике”, и завлаб Василий Осипович (элегантный такой мужичок, под синим халатом белая рубашка и галстук, усы что твой Мопассан) за бутылкой объяснял нам смысл жизни: “Счастлив тот, кто с женой живет как с любовницей, но плохо тому, с кем любовница обращается как жена”.

Первую часть этой мудрости моя жизнь подтвердила на все сто. Неужели теперь мне предстоят прелести второго пункта?

Нет, ну это надо! “Сиди в этом „Садко”!” Действительно, распоряжается мной, как супруга, от которой впору сбегать на сторону. Идиотская народная песенка в голове закрутилась: “В каюте класса первого Садко, почетный гость, галоши рвет об голову, на всех срывая злость”. Правда, про “галоши” мы пели в третьем классе, а становясь старше, заменяли это слово на “гондоны”…

Мне уже есть, между прочим, хочется. Из дому вышел чуть свет, Бету не будил, завтракать не стал – глотком воды ограничился. Спуститься в ресторан? А если ты придешь в это время? Чего доброго, не захочешь меня разыскивать и светиться перед общественностью. Ладно, поголодаю… Но вот уже и шаги по коридору…

Растерянные губы, тревожные глаза. А руки властные, сразу в кольцо заключают.

– Ну, прости, мне так стыдно… Я готова на все, только чтобы ты не сердился…

Что вкуснее всего натощак? Кефир? Апельсиновый сок? Чашка крепкого кофе? Нет, пожалуй, все-таки утренняя женщина, еще сохраняющая ночной покой и свежесть пробуждения, но уже успевшая разогреться, пережить парочку эмоций и от них завестись…

В прошлый раз ты была в этот момент молчалива. А сейчас – “Ах, как это здорово!” Странное словечко – может быть, это та самая самка в тебе говорит и относиться это может к любому партнеру? И все равно меня тянет к тебе, в тебя…

– Как тебе мой турецкий загар нравится?

– Никак. Он только грязнит женщину, как жадные взгляды восточных мужиков. Надеюсь, он скоро с тебя слезет, смоется. Хорошо, что главные части тела уцелели. Только их буду целовать.

– Он еще и позволяет себе критику. Как же я ошиблась, храня чистоту!

Знала бы – отдалась красивому турку. Один был такой прелестный, все время нам с Наташкой какие-то бесплатные сласти к кофе подкладывал.

Водил в дом показывать коллекцию оружия на стенах и, на широкий диван показывая, говорил, что это очень, очень удобное место. А я вот пришла тесниться с тобой на односпальной кровати…

Ты смотришь на часы:

– У нас еще сорок минут. Быстренько попитайся, и пойдем. Хочу показать тебе самое мое место.

Она появляется незаметно, такая простая, невысокая, но ошеломляюще пропорциональная, ладненькая. Просто идешь, идешь – и встречаешь ее на улице, ее так и называли здесь – “уличанская”.

Беленький куполок с черной шапочкой, а изнутри в нем – лик, Феофаном

Греком изображенный. Смотрительницы у тебя знакомые, и они разрешают нам подняться по аварийно опасным лестницам к самому верху. Лицом к лицу с Пантократором. Ни в одном из посещенных храмов я не испытывал такое простое ощущение величия и значительности жизни. Ты рядом, но я о тебе забываю. И о себе, и о том, что между нами происходит.