Игорь Савельев - Бледный город

Было раннее утро. Настроение было отличным.

Пока еще трасса была пустынной, и вот где надеть бы ролики и кататься, кататься в свое удовольствие, рассекать… И ветер будет свистеть в ушах.

Первый луч заглянул в окно квартиры Скваера. Здесь крепко спали.

А если кто не спал и плакал, то кому какое дело.

Слышал где-то такую байку, что полноцветные и яркие сны мы видим только в юности. Так ли это на самом деле? Не знаю. Просто в зрелые годы, когда ты измордован пеленками… хорошо, пусть не пеленками, пусть дневниками подрастающих чад; когда начальство узколобо, а дома скандалы по вечерам, когда ты еле доползаешь до постели с тем, чтобы вскочить в семь, проклиная будильник, – способен ли ты увидеть сон?

Биологически – да, быть может. На деле же…

Но при этом в старости, когда забывают само слово “склероз” и реальность отходит, как шелуха, очень часто все, что с человеком остается, – это сны времен его молодости. Те сны, в которых он летал и видел человечество сверху, и, если верить медикам, таким образом – рос.

Мне самому недавно снился такой сон. Я лез по лесенке громадной фабричной трубы завода РТИ, что в центре города: все было шатко, высоко и с красными огнями габаритов… Я! До патологии боящийся высоты!.. А ничего, лез и лез, и только руки мерзли очень, потому что дело было зимой. Город лежал внизу в морозной, как это принято писать, жемчужной дымке выхлопов. По той же причине – мороз – дым из трубы, нерастворимый, тянулся в небе на десятки километров. Он оказался плотным, как вата, и не токсичным абсолютно, потому что я нырял в него, нырял. Да…

Может ли сниться будущее? Дано ли? Неизвестно… Во всяком случае,

Скваер спал и видел будущую зиму – ничего особенного, впрочем, такая же, как и всегда: серенькая, зябленькая зимняя Уфа. Не думаю, что города очень отличаются друг от друга в это время года. Тот же снег двух видов: один тихо падает, белый, и в известной удаленности от химических производств его можно даже ловить ртом, другой месят прохожие, и цвет его неопределяем. Те же троллейбусы, прогоркло от машин, редкие синицы, порою по утрам – иней на деревьях… Обычная городская зима.

Той зимой Скваера наконец отчислят – “наконец” не потому, что мы ждем этого, а потому, что эти чудеса академической неуспеваемости должны были уже во что-то вылиться. Было, конечно, обидно – с одной стороны, с другой же… Его будущая специальность оказалась столь далекой и чужой, что стоило ли переживать? Этим он успокаивался сам.

Этим он успокаивал друзей, напустив на себя беззаботность и смешок.

А что было потом – известно, сценарий заезженный… Подленькое рвение военной кафедры. Редкая оперативность военкомата, который даже не стал ждать весеннего призыва. Медкомиссия: холодно и унизительно. Призывная комиссия, истерика с военным комиссаром: вместо “на призывную комиссию прибыл” Скваер позволил себе сказать

“на призывной пункт”… Вот, собственно, и все. Призывнику Скваеру указали, во сколько и куда он должен прибыть для отправки в часть, и дали две недели – родным и близким на прощание.

И Скваер действительно поехал в Сибай. Там даже и не плакали.

Большой-то разницы не было, где именно их лоботряс. Хоть человеком станет… По возвращении в Уфу дни потянулись серенькие, зимние, а дел-то всего и было, что забрать документы из вуза да купить какой-то чепухи наподобие новой бритвы, термоса, постирать смену белья – а туалетная бумага уже была.

Все эти дни, пребывая в какой-то прострации – он машинально ходил, говорил ровным голосом, – Скваер никак не мог поверить: неужели… все? Неужели все могло так по-дурацки кончиться? Не студенчество, черт бы с ним, а вообще – все?!

Друзья были рядом со Скваером. В их обалдевших рожах явственно читалось полное ужаса: “На его месте мог бы быть я!..” Все последние дни перед призывом Скваера они проводили следующим образом.

Бесцельно слонялись по городу. На троллейбусе ехали куда попало. Там пили пиво. Или водку. Возвращались. Иногда – ночевали вместе. Это был ритуал, прощание с “гражданкой”.

Если говорить о друзьях Скваера, то эти едва ли нуждаются в детальном знакомстве с читателем. Вы все равно их не запомните, ибо таких – сотни и тысячи, этих хиппующих балбесов из приличных семей.

Не учащиеся ПТУ, разумеется: все. Даже студенты серьезных вузов в очень шатком положении – один вот вылетел. Вид у них тоже стандартный. Кожаные косухи^14, тяжелые боты с голенищами, шнурки в волосах… Естественно, все когда-то тусовались на “хате” у Скваера, теперь же – после его призыва – у них будет время подумать о многом долгими зимними вечерами. А может… А может, просто найти другую

“хату”.

Вообще-то, если быть точным, у этой компании кроме праздного шатания по городу было еще одно дело, задумка одна, а именно: продать волосы

Скваера.

Тут надо пояснить. Все мы знаем порядки: призвав в армию Скваера должны будут обрить, то есть парой взмахов машинки уничтожить все то богатство, что он растил три с лишним года… Этого нельзя было допустить! Надо было спасти хоть что-то, и волосы решено было повыгодней продать, “чтобы врагу не достались”. Хоть что-то… Не очень уместная в нашем случае пословица, но все-таки: “С паршивой овцы хоть шерсти клок”.

Скупщиков в городе было много. Наши герои вялотекуще ездили и торговались.

Вот и сейчас: остановились у столба, на котором чернело привычное:

“Покупаем волосы”. И еще более привычное вранье: “Дорого”… Был ветер, поднялась даже какая-то хилая метелька, и объявление трепетало.

Похоже, лишь одному Скваеру все это было безразлично, абсолютно…

Друзья же, сгрудившись вокруг, спорили, считали, являли себя величайшими экономистами: вот бы преподаватели по основному месту учебы порадовались…

– Так, так и так! Насколько расценки повышены?

– Ты дальше-то читай… За эту сумму принимают волосы от тридцати сантиметров и длиннее.

– Эх, жалко! Тридцати эсэм у него еще не будет…

Уже не будет.

Пикантность ситуации заключалась в том, что волосы короче тридцати принимались по весу, а взвесить все это хозяйство при живом-то

Скваере было… проблематично. Была еще масса вопросов и нюансов, к примеру, чуть ли не треть волос вычесывалась как недоброкачественное и т. д. и т. п. – от этого всего голова (еще не бритая) шла кругом, и обладатель “товара” был единственным, кто в этом ничего не понимал и понимать не хотел. Он только слушал советы друзей, которые говорили, в какие дни мыть голову, потому что умеренная сальность придает волосам вес… И весь этот абсурд ситуации призыва был, пожалуй, страшнее всего.

В этот раз у объявления толпились особенно долго, что даже вселило в