Роман Солнцев - Год провокаций

Мимо Никиты, цокая тяжелыми квадратными каблуками (мода!), торопились на учебу или работу девушки и, стукая копытами, шли лошади с девушками же в седлах (тоже мода!), медленно двигались, попав в пробку, запыленные машины, большей частью иномарки, с черными стеклами.

Дети во дворах, визжа, запускали разноцветные воздушные шары, нарядно одетые девочки в коротких юбках, посмеиваясь и кокетничая перед мальчиками, ели мороженое. Интересно бы знать, где сейчас бывшая жена? Вернулась к майору? Или мается без пристанища? У нее, кажется, сестра живет в пригороде, возле аэропорта, в собственном доме. Не пропадет бывшая жена.

Конечно, лучше бы не пропала…

А вот катится прямо на Никиту синяя машина, он знает эти машины – у них дверь с решеткой позади… Не передумали же они, не за ним же послали? Никита рывком отскочил в сторону, тяжелый рюкзак с книгами едва не повалил его на огороженные железным заборчиком цветы. Но милиция медленно проехала мимо…

Душно-то как! А почему он не снял свое горячее от солнца кожаное пальто? Словно до сих пор не очнулся от тюрьмы.

Поставил на землю рюкзак, освободился от пальто и, вновь надев книжный груз с лямками, перекинул тяжелую одежду через левую руку, а в правую взял мохнатую кепку. “Ну и видик у меня! Только вот вопрос: а куда идти? В академгородок, к Хоботовым? Они на работе, а дочка, судя по их письмам, собиралась в деревню к бабушке…”

Сел перевести дыхание на скамейку возле какой-то фирмы, выходящей окнами на проспект, на медной доске – по-русски и по-английски длинное название… мельком попытался прочесть… что-то вроде

“Сибсбыттехремхолдинг…” Куда же мне пойти работать? Впрочем, успеется. Хорошие компьютерщики везде нужны. А Никита – программист высококлассный, ему это не раз и директор ВЦ Катаев говорил…

Знойный счастливый день обессилил Никиту. Не хотелось двигаться никуда. Дядя Леха Деев, бывало, выпив рюмочку вечером, пел песенки времен своего заточения. И Никита, никогда их не любивший, сегодня почувствовал, как же они пронзительны, страшны и прекрасны в своей правде.

Никита закрыл глаза и сам вдруг замычал:

Постой, паровоз, не стучите, колеса…

Кондуктор, нажми на тормоза…

Я к маменьке рудной с последним поклоном

Решился показаться на глаза…

Наверное, от мамы письмо лежит на Главпочтамте, до востребования -

Никита уверил ее в письмах своих, что вот-вот выйдет на свободу и писать лучше туда.

Какие белые, ослепительные облака! А за ними синее небо, а за синевой, рожденной игрой солнечного света, если подняться всего лишь на сотню километров, – черный-черный космос. Не с кем поговорить.

Поговорить бы сейчас с дядей Лехой, да нету его… бывший зэк, художник, философ упокоился под сваренным из стальных прутьев крестом на кладбище в двадцати километрах от города…

Крест сваривал Юра, правда, оплел его зачем-то проводом и свесил компьютерную “мышку”. Наверно, пьян был… дескать, кто захочет, тот на связь с дядей Лехой выйдет…

Я пилку достану с товарищем верным,

Железную решетку распилю…

И пусть луна светит своим холодным светом, меня не поймают, я уйду…

От Никиты, плохо выбритого, от его истасканного, не по погоде вынутого на свет божий кожаного пальто, наверное, плохо пахло – он заметил, как, проходя мимо, демонстративно отшатнулись две симпатичные школьницы.

Встал, купил в киоске дешевые солнцезащитные очки (от сотни рублей остались семь рублей), надел – и снова заметил, как его настороженно обходят люди. Да что же это такое? Все еще помнят про маньяка в очках? Ах, идите, мои дорогие, своей дорогой. Мне не до вас.

Может быть, все-таки разыскать Марину: как ни суди – родной человек, посидеть, потолковать? О чем? Да ведь не о чем.

– Изыди! – смешно кричал Алексей Иванович Деев, выгоняя свернутой в трубку газеткой залетевшую в окно осу, стараясь не повредить золотистые крылья непрошеной гостье…

И Светлана Анатольевна не пришла к СИЗО. И ясно почему: работа закончилась. Никита на свободе, задача адвоката выполнена. “Но я бы ей цветы купил, вечером хорошего вина бы выпили”.

Он прибрел на главпочтамт. Но увы, в отделе “до востребования” ни одного письма из Иркутска не оказалось. Неужто отец или мать захворали? Или не верят, не верят ему? А вот коротенькое послание от адвоката Светланы Анатольевны как раз и дожидается Никиту.

“Никита, здравствуйте! Поздравляю вас с окончанием этой ужасной истории, – пишет она. – У меня все нормально, веду два дела, одно тяжелое – убийство с отягчающими… пьянство – страшный порок…

Простите, к вам в день выхода на волю не приду, чтобы вы скорее, без меня, адаптировались к жизни. Я бы вам напоминала… да и, сказать правду, меня всегда пугают добрые отношения с подзащитными… а потом происходит разочарование… У меня такое уже было, больше я такого не хотела бы… Я уверена: вы встретите хорошую подругу, вы по сути своей добрый и даже наивный человек. Вы просто обязаны встретить хорошую девочку. Только не сразу всё до конца рассказывайте о себе. Мы, люди, живем в мире агрессии слухов и чужих оценок. Доверие возникает не сразу. Удачи! Прощайте! С. А.”

Что ж.

Немедленно позвонить в Иркутск. Никита зашел в зал междугородной связи и вспомнил: денег-то всего ничего. Постой, у него в полах пальто всегда звякает металлическая мелочь, провалившись вниз через дырку кармана. Сунул руку до плеча, сгреб всё, что нашлось, купил карточку и принялся звонить. Набирал раза три домашний телефон родителей. Длинные гудки.

Хорошо, вечером. Идем дальше. Как сжигает неисправный самолет керосин, прежде чем приземлиться, так и Никита должен сегодня сжечь время до вечера. Он вышел и постоял возле главного городского фонтана, вместе с детворой и птицами дыша мелкими брызгами. Но почему он столь бездарно тратит время?! Если даже Хоботовых нет дома, Никита помнит, где они прячут ключ.

Метнулся в автобус, вот и пятый этаж, вот и дверь Хоботовых, вот и длинный ключ под половичком. А вот и второй плоский ключ за дверью перед второй дверью высоко на гвоздике справа! Оглядываясь, как вор

(все-таки неловко, если увидят чужого человека, исхудалого, в щетине), проник наконец в квартиру.

И увидел на столе записку: “ПРИВОДИ СЕБЯ В ПОРЯДОК!” Спасибо, родные! Здесь же его чистая одежда, пролежавшая у друзей почти полгода: стопочкой майка, трусы, рубашка, выглаженные Лидой льняные брюки, и на спинке стула – светлый летний пиджак. И деньги Никиты в почтовом конверте. И бритва “Braun”…

Как приятно стать чистым! Через полчаса Никита уже сидел, румяный, косясь на зеркало Хоботовых и звонил по их сотовому телефону, оставленному здесь:

– Виктор! Новости!

Выяснилось: большой компьютер, книги и диванчик в гараже. Стулья можно будет забрать у лаборанта, которого поселили в комнату Никиты.