Константин Семёнов - Попытка № 13

А вот забудет ли он когда-нибудь?

— Забудешь, если пойдёшь сейчас и позвонишь, вместо того чтоб сидеть и курить на морозе. Смотри, уже посинел весь. Иди!

Да действительно холодно, ноги совсем озябли. Женя встал, попрыгал, постучал ногами друг о друга, похлопал руками. Коровы смотрели с удовольствием. Внезапно в голове всплыло: «Ты побегай, вспотей получше и давай вперёд, к своей». Женя остановился.

— Слушай, г-голос, — специально вслух спросил Женя, — два года прошло.…А может у неё там десяток т-т-таких?

— Ага, два десятка, — усмехнулся голос, — и все такие же дурные. В себя пришёл? Это хорошо. А если и так? Одиннадцатым не согласен? Не знаешь? Ладно, успокойся никого у неё нет. Пока нет! Она до сих пор надеется, тебя дурака ждёт!

— М-м-меня?

— Тебя, тебя, кого же ещё! Тебя! Смотри!!

Опять знакомая дверь. Женя поднял руку, нажал два раза на кнопку звонка, отошёл на шаг и стал зачем-то снимать перчатки. Замёрзшие руки не слушались.

Легкие шаги за деревянной границей, дверь немного приоткрылась и вдруг рывком распахнулась настежь, вырвавшись из рук стоящей на пороге девушки.

— Ты?! — почти неслышно спросила Лена. — Женя?

Из-за бьющего в глаза света Женя видел только силуэт и не мог разглядеть не только глаза, но и лицо. Но ведь это…. Надо что-то сказать…

— П-п-привет! — прохрипел Женя. — П-пойдём п-пог-г-гуляем?

Силуэт шагнул из прихожей, сразу превратившись в такую забытую, такую знакомую, такую…такую…Лена! Не сводя с Жени глаз, она пыталась поймать ручку двери, а из квартиры уже кричал женский голос:

— Лена, кто там? Это к тебе? Не стой на пороге — дует!

Лена, наконец, поймала дверь, одной рукой втянула Женю в прихожую, другой — захлопнула дверь. Они стояли в тесной прихожей и смотрели друг другу в глаза. Что они пытались там разглядеть? Что можно разглядеть в глазах в тёмной прихожей после почти двух лет почти что невидимости? Что-то видимо, можно.

— Л-лена! Лена, мне плохо без тебя. Оч-ч-чень плохо.

Лена только сейчас заметив, что всё это время держала Женю за рукав, подняла руку, робко коснулась его щеки. Женя, уронив кое-как снятую перчатку, провёл пальцами по её волосам, коснулся шеи. Лена вздрогнула.

— Господи! Женя. Да ты весь дрожишь! Руки ледяные! Немедленно раздевайся, будем чай горячий пить.

Женя попробовал расстегнуть пуговицу на пальто, застывшие пальцы не слушались. Лена бросилась помогать. Теплые мягкие пальцы встретились с холодными негнущимися, обоих ударило током и сразу стало легко, сразу стало как раньше.

— Сейчас, Женя, сейчас! Какой же ты холодный! Как долго.… Сейчас!

Тогда Женя наклонился и бесконечно осторожно коснулся её губ своими.

Порыв ветра попытался проникнуть под плотно запахнутый шарф, и Женя открыл глаза. Коровы по-прежнему стояли рядом, но тактично смотрели в сторону. Больше никого рядом с ледяной скамейкой не было. Ощущение, что он только что был там, у Лены, было настолько полным, что Жене стало жарко. Он поднял руку, вытер выступивший пот и вздрогнул — рука была в перчатке.

— Голос, — тихо позвал Женя, — это правда? Не отвечай.…Знаю, что, правда… Голос, ты кто? Зачем ты мне помогаешь, что тебе надо?

Голос долго не отвечал. Стих ветер, мигнул, погас и снова замигал фонарь рядом с подъездом.

— Кто я? А ты не догадался?… Это не важно, да и не могу я тебе всего рассказать. Видишь ли, Женя твоя судьба удивительным образом оказалась связана с судьбой тысяч и тысяч людей….

— Тётки с пирожками…, - прервал Женя, скривившись — по суставам «побежали» мелкие колючие иголки.

— Да, и тётки с пирожками и ещё очень-очень многих, ты даже не представляешь. Но, поверь, пожалуйста, поверь, лично для меня это не главное. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

— Счастлив…, - повторил Женя, — да ты это уже говорил. Тогда, про выставку. Счастлив — это хорошо. А будет ли счастлива она?! Или тебе на это наплевать — она же не нужна для всех этих тёток с пирожками! Будет ли она счастлива со мной ? А, ангел-хранитель? Ведь я уже один раз её…Ладно, пусть не предал, но разлюбил. И где гарантия, что этого не случится вновь? Где? Может, таким как я вообще счастье противопоказано? Может, я только несчастья приносить умею?! Чего молчишь, голос?

— Да что там говорить! Ты слово вставить не даёшь! Знаешь, Жека, пожалуй, ты её всё-таки не любишь. Ошибся я.

— П-п-почему это? — ошарашено вскрикнул Женя.

— Да потому что слишком много думаешь! — взревел голос и Женя вздрогнул. — Потому что слишком много решаешь, планируешь, пытаешься объяснить, боишься обидеть и боишься обидеться. Хочешь больше всего на свете и сомневаешься: «А достоин ли? А не обижу ли?» Это хорошо, конечно, но всего должно быть в меру. Тебе не приходило в голову, что все твои сомнения, оттого что ты боишься привязаться? Знаю, знаю, ты боишься, привязавшись, потом принести несчастье. Но так нельзя! Тогда живи один — никого не обидишь! Нет, не любишь, пожалуй. Иначе бы ты не философствовал тут два часа — вон уже окоченел весь. А ведь тебе нельзя — забыл? Иначе ты давно бы уже целовался с ней и не думал бы ни о чём, даже о том, что дышать надо!

— То есть, вёл бы себя как те, которые как насекомые? — усмехнулся Женя. Голос хмыкнул. — Ты не прав — я её люблю. Теперь я знаю это точно. И ты прав — я слишком много болтаю. Да и коровы эти мне уже надоели…

Фонарь мигнул последний раз и загорелся ровным, ярким светом. Стих холодный ветер, разошлись тучи и на ясном небе зажглись мириады звёзд. Коровы выстроились в ряд и уставились на Женю восторженными глазами. Замолчал такой знакомый голос и лишь где-то на краю сознания пронеслось восторженное: «Неужели…»

Он встал с надоевшей скамейки, быстрым шагом вошёл в подъезд. Где он увидел обшарпанные стены? Где мерзкие запахи? Замечательный подъезд! Лучший в городе!

Спеша, Женя начал подниматься сразу через две ступеньки и сразу ноги пронзила боль. Он остановился — боль немного отступила, притаилась. Женя подождал, поставил ногу на следующую ступеньку и чуть не взвыл. Дикая боль пронзила всё тело снизу доверху. Миллиарды мелких иголок вонзились во все суставы и суставчики тела, даже в те, о которых человек и не подозревает. Женя двумя руками схватился за перила, он ещё пытался подниматься и самое странное, что ему это даже удавалось. Тогда иголки стали вибрировать как в бормашине. Женя закричал, но продолжал пытаться поднять пылающую ногу на следующую ступеньку. По ногам и рукам, по локтям, по пальцам, повсюду пробежали судороги, в диком темпе забилось сердце. Резкая боль прыгнула под лопатку и уже понимая, что ему это не выдержать, уже проваливаясь в спасительную холодную темноту, Женя закричал: «Лена-а-а!»