Нацуко Ёсикаи - Вступая в жизнь

– Все мы такие поначалу, – ответила Кэйко.

– Это произошло днем, часа в три, 21 июня. Глаз болел, хотя я и закапала лекарство, сыпь тоже не проходила, и я вновь пошла в медпункт. После процедуры сестра сказала мне: «Минут через тридцать я позвоню в цех. Приди, пожалуйста, – врач хочет посмотреть тебя». Я не поняла, правда, зачем, но все же ответила, что приду. Минут через тридцать меня позвали, и я вновь пошла в медпункт. В дверях неожиданно столкнулась с врачом главной больницы Одавара. Когда я вошла, сестра сказала: «Закрой за собой дверь!» Это показалось мне несколько странным, потому что дверь всегда держали открытой, но все же я ее прикрыла, как меня и просили. В кабинете сидел другой врач – высокий, в очках, я его до тех пор никогда не видела. «Садитесь сюда», – сказал он мне, и не успела я сесть, как он сразу же начал задавать вопросы:

– Голова не болит?

– Немного, – ответила я запинаясь.

– Сны видите?

– Кто-нибудь преследует вас во сне?

– Трудно ли вам работать?

– Каков у вас характер? Упорны ли вы?

– Боитесь ли вы чего-нибудь?

– Есть ли у вас друг?

– Со всеми ли в общежитии у вас хорошие отношения?

Минут тридцать сыпались эти вопросы, в конце концов он сказал:

– Похоже, у вас неврастения. Правда, незначительная.

Не понимая, к чему все это, я спросила у врача, зачем он обо всем этом спрашивает, но ничего вразумительного не услышала.

– Затем вы вновь вернулись на завод?

– Да.

– Как реагировали ваши товарищи по цеху?

– Когда я вошла в цех травления, где промывали платы перед лужением, меня спросила Никкайдо: «Тебя осматривал психиатр?» От удивления я даже не смогла ничего ответить.

– Кто такая Никкайдо?

– Она работает в цехе травления, а в общежитии – «сестричка» из соседней комнаты.

– Откуда же она знала, что осматривал вас именно психиатр?

– Не знаю.

– Фамилия психиатра – Такэда?

– Да.

– Вы узнали об этом позже?

– Да.

– И он сказал, что у вас неврастения?

– Да.

– И вы спросили его – почему?

– Все его вопросы были только формальными, и было непонятно, как мог он так быстро сделать подобный вывод, вот я и спросила.

– До того, как вам стали задавать вопросы, вы считали, что будут лечить глаз или сыпь, и только потом все показалось вам странным?

– Да.

– Что же объяснили вам врач или сестра?

– Ничего. Велели только принимать лекарство утром и вечером и дали мне таблетки – оранжевые и зеленые.

Когда 27 июня Фумико вышла из цеха травления, у дверей ее ждал Тацудзо Ямасита.

– Такано, звонил ответственный за общежитие Нода и просил вас зайти в управление делами – у него к вам дело. – Обычно Ямасита говорил с Фумико более приветливо, теперешний же его тон, почти официальный, показался ей странным.

– Да? Хорошо, спасибо, – тоже несколько официально ответила Фумико и, вручив уже промытые платы Ямасите, пошла в управление. Когда Фумико вошла туда, ей показалось, что все смотрят в ее сторону. Она направилась к Ноде, но тот сам поднялся ей навстречу.

– Выйдем на минутку, – сказал он и первым прошел в соседний конференц-зал. В просторном помещении было пусто.

– Вы хотели поговорить со мной… – еще не сев, сказала Фумико, и тут раздался звук сирены, означавший конец первой смены.

– Вот и первая смена кончилась, – не отвечая на вопрос Фумико, сказал Нода. – Ну, садитесь. Видите ли, Такано, вы человек способный, и такая работа, как изготовление полупроводниковых пластинок для транзисторов, неинтересна для вас. – Фумико в растерянности смотрела на Ноду, не понимая, к чему он клонит. – Вам бы больше подошла какая-нибудь работа в канцелярии, так что вам лучше сменить работу…

– …

– Недавно мы узнали результаты экзаменационного теста на завершение предложения. Мы обдумали их и результаты медицинского осмотра и пришли к выводу, что вы нам не подходите. Мы советовались с вашим непосредственным начальником… И решили предложить вам уйти с нашего завода. Нам, конечно, очень жаль…

– Почему?… Почему?! – с отчаянием повторяла Фумико. – Ведь я не сделала ничего плохого! И работать старалась…

– Это так. И все же… Работа у нас очень тонкая, и важно, подходит для нее человек или нет. Достаточно малейшей ошибки, и это тут же скажется на престиже фирмы «Шайн».

Только тут Фумико окончательно поняла, что уволена. Она разрыдалась.

– Я вам очень сочувствую, но все же впишите свою фамилию на заявлении об уходе и приложите свою печатку.

– Но я хочу работать! Мне интересна эта работа! Разве я не гожусь для нее?! Пожалуйста, разрешите мне остаться. Очень прошу вас… – плача, в полной растерянности твердила Фумико. Сердце ее разрывалось при мысли о том, как радовались родители, когда она уезжала в город. Как ей теперь возвратиться домой, с позором?! Закрыв лицо руками, Фумико выскочила из зала. Плача, пробежала она по коридору, влетела в раздевалку и без сил опустилась на пол возле своего шкафчика. В это время закончилась первая смена, и раздевалка наполнилась работницами.

– Такано! Что случилось?

– Фумико, что-нибудь болит? – Девушки окружили сидящую на полу Фумико. Нобуко Ито, землячка Фумико, обняла ее и помогла подняться. Было ясно, что случилось нечто серьезное – всегда веселая и жизнерадостная Фумико стояла с побелевшими губами и дрожала.

Когда в раздевалку вошла «сестричка» Танэко Накамити, Фумико бросилась ей на грудь и вновь отчаянно зарыдала:

– Меня увольняют! Нода сказал, что я уволена…

– Уволена?! – переспросила Накамити. – Почему уволена? Что они тебе сказали?

– Говорят, что я не гожусь для этой работы.

– Но почему? Ведь ты очень старательная.

Фумико пробормотала что-то нечленораздельное, и вновь из груди ее вырвались рыдания. Почему уволили именно ее? Она вспомнила, как говорили в родной деревне, что в Токио живут одни ловкачи и пройдохи. Как они были правы! Все словно сговорились ее мучить!

– Вот что. Пока что пошли в общежитие. – С Фумико сняли рабочий халат, и девушки, окружив, точно защищая от врагов, увели ее с завода. Встречные смотрели на плачущую Фумико с любопытством.

В комнате Фумико немного успокоилась и попыталась понять, что же произошло. Разве работала она медленнее других? Или была груба? Или не умела себя вести? Не лучше, но ведь и не хуже других… А теперь, когда ее вышвырнули с завода, что скажет она матери, когда вернется домой?! Как посмотрит в глаза соседям, которые приходили поздравить и дарили подарки?! Неподвижно сидела она в углу. Остальные тоже молчали, даже не пытаясь ее утешать.

– Не годишься для этого завода! Разве это основание для увольнения! Ты должна потребовать более четкого объяснения! А то и в профсоюз обратиться, – возмущенно сказала Накамити. В этот момент в дверь настойчиво постучали. Все оглянулись.