Александр Давыдов - Мужчина. 12 шагов в большую жизнь. Как мужчине начать жить своей собственной жизнью

© Александр Давыдов, 2017

ISBN 978-5-4483-6885-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Александр Давыдов – наставник, тренер, коуч, консультант.

Руководитель Образовательного Проекта DA. Писатель, путешественник, предприниматель.

Основатель кофейного брэнда «Lvovich».

Веду программы по нахождению своего пути, тренинги по отношениям.

Развиваю свой бизнес больше 8 лет.

Путешествую, живу, в основном, за рубежом.

Люблю жизнь, жену, сына, и то, что делаю.

Вначале я расскажу часть своей личной истории.

Она может сильно отличаться и быть вообще непохожей на вашу, но, возможно, она поможет вам или вдохновит на что-то в вашей собственной жизни. А, возможно, где-то вы узнаете себя.

Я родился в Ленинграде в приличной, небогатой, но интеллигентной и, как сейчас модно говорить, однополой семье. Меня воспитывали мама – преподаватель вуза, почти все время проводившая на работе, и бабушка – женщина с сильным характером, но без образования, возместившая его недостаток большим количеством прочитанных книг и житейским опытом.

Отец у меня был (кстати, тоже преподаватель вуза), но я был рожден не в браке, а моя родная бабушка являлась настолько большой противницей маминых отношений с ним и так сильно его ненавидела, что была готова запретить ему вообще появляться в одном с нами городе. Но мама настояла на своем и все мое детство, и отрочество, отец приходил к нам в дом как друг семьи, которого я звал только по имени-отчеству и даже не подозревал, кем он на самом деле для меня являлся. Бабушка в эти часы куда-то уходила и мы проводили с ним время вместе – играли в шахматы, слушали музыку на виниловых пластинках (он подарил мне патефон с целой коллекцией винила) и разговаривали. Я ждал этих нечастых (раз в несколько месяцев) визитов и очень сильно радовался им. От него пахло мужчиной, его щетина царапала щеки, когда он обнимал меня, он всегда улыбался, хотя улыбка его часто была грустной. Я тогда еще не понимал, откуда бралась эта грусть.

Работа мамы с опасными химикатами в институте во время беременности поспособствовала тому, что я родился с врожденной аномалией – гидроцефалией мозга, и только своевременное обращение за помощью и искусство талантливого доктора из института им. Бехтерева спасло меня от перспективы провести всю жизнь в закрытом медицинском учреждении с решетками на окнах. Но эта болезнь во многом определила мое детство и отрочество, да и на всю жизнь повлияла. Я не катался на коньках, не ездил на велосипеде, почти не бегал во дворе со сверстниками, и мне было довольно опасно получать сотрясения мозга, и вообще биться обо что-нибудь головой. Меня во многом оградили от внешнего мира, я не ходил в детский сад и готовился к школе дома. В отсутствие мамы моим воспитанием почти целый день занималась бабушка. Она учила меня писать и читать, много гуляла со мной и рассказывала мне про оперу, театр и события своей, довольно непростой жизни. Результаты домашнего обучения дали о себе знать как в плюс, так и в минус.

Когда я в 6,5 лет пришел в первый класс, в плюсе было отличное умение читать (не по слогам), писать, чем не могли похвастаться мои одноклассники, а в минусе полное отсутствие опыта общения и социального взаимодействия. С учетом того, что в первом классе моей школы, в далеком 1982 году, было 45 учеников (это как раз были времена демографического бума), то я был в шоке. На первом году школьного обучения я болел девять раз, на втором – семь, на третьем – пять, дальше уже постепенно привык и втянулся в школьный ритм.

Кстати, не могу сказать, что тогда сильно ощущал нехватку общения со сверстниками и чувствовал себя в чем – то обделенным. Мне было хорошо и интересно с самим собой. Я мог часами сидеть в своей комнате. Мне повезло, что с самого раннего детства такая комната у меня была. Я был единственным ребенком в своей семье. Играл в «советский» пластмассовый конструктор (сейчас такого уже не делают), воздвигая из разноцветных деталей сложные здания и нереальные конструкции, разыгрывая ими целые сражения. Моим миром было, расстеленное на кровати шерстяное одеяло, на котором постоянно происходили самые разнообразные события. Я был тихим и домашним мальчиком, и, как считали мои родственники, вообще очень милым ребенком. Я не устраивал истерик, не требовал покупать мне дорогие игрушки, слушался маму и бабушку и старался хорошо учиться. Первые три класса школы я почти не помню, моя более активная школьная жизнь началась с четвертого класса, когда я каким-то неведомым образом стал политинформатором класса.

Для тех, кто не в теме что это такое, кратко поясню. В советские времена, в каждой школе и в каждом классе, раз в неделю проводилась политинформация, где один из учеников рассказывал классу различные новости из политики. До сих пор помню, как моя мама помогала мне готовить выборки из речей Горбачева на каком-то съезде КПСС. Я вообще не помню, как я это читал и как воспринимали это одноклассники, но опыт я получил хороший. И он же стал моим первым опытом ведения семинаров, кстати.

Но, несмотря на такую любопытную должность, в классе я был скорее «белой вороной». Друзей у меня не было, лишь с 7 класса появился один близкий друг, с которым мы потом дружили лет 15.

Я прошел в школе легкий вариант дедовщины со стороны старшеклассников и хулигански настроенных одноклассников, но это нельзя называть чем-то страшным и травмирующим. Она скорее выражалась в словах, нежели в действиях. К тому же, мои интересы тогда защищала бабушка, чья суровая харизма, производила впечатление даже на самых заядлых хулиганов.

Шел год за годом, а я все так же оставался хорошим и милым мальчиком, который прилежно учился (хотя и не был отличником), и примерно себя вел. Моя не включенность в социальную жизнь класса помогла мне не закурить (даже ни разу не попробовать). За все 11 лет выпить лишь один стакан вина (не считая бокала шампанского на выпускном вечере), избежать наркотиков (хотя в те времена их особенно и не было, и все вообще было довольно прилично и целомудренно).

От девочек я тоже был отделен барьером смущения и неуверенности и мои краткие опыты общения с ними были стопроцентно платоническими.

Несмотря на свою застенчивость, я каким-то образом ухитрился поучаствовать в создании школьного радиокружка (и даже провел несколько эфиров). Поиграл в школьном театре, вспоминается один из звездных моментов моего детства, когда я во фраке, в окружении одноклассников и одноклассниц, в камзолах и бальных платьях в образе героев пушкинской поры, иду по Невскому проспекту и вместе с ними пою песню «Кавалергарды, век недолог…». И даже провел 30-минутный мини-семинар по основам секса на уроке этики и психологии семейной жизни в 9 или 10 классе. Но все эти опыты не сильно выбивали меня из образа «хорошего мальчика». И даже начавшая проявляться, порой злость и холодная ярость на постоянное давление со стороны бабушки, была лишь исключением, подтверждавшим правило.