Нодар Джин - Повесть об исходе и суете

— Это Джерри Гутман! — сказала она. — Он главный американец по российским евреям.

— Которые в Америке?

— Которые в России.

Гутман тоже не ел креветок. Переложил их в тарелку Марго и начал с того, что, подобно Багли, объявил Россию оплотом мирового мазохизма. Тем не менее, в отличие от Багли, он призвал Бродмана расширять с русскими контакты, но в обмен требовать, чтобы те отпускали евреев прямо в Израиль. Без пересадок в Европе, откуда они сбегают в Штаты и в Канаду.

— Откажутся! — вставил профессор Хау.

— Зависит — что русским платишь, — успокоил его Гутман.

— Я говорю о евреях: в Израиль — откажутся, не поедут.

Гутман бросил выразительный взгляд сначала на Сейденмана, который тоже не ел креветок, а потом на Марго, дожёвывавшую уже третью, сейденмановскую, порцию. И оба наперебой стали уверять Бродмана, — Сейденман жестами, а Марго возгласами, — что за неимением выбора евреи поедут куда угодно. Даже в Израиль.

Потом Гутман опять же выразительно посмотрел на меня, требуя, чтобы поддержал его и я.

В ответ я звякнул бокалом «Сухого родника» о высокий фужер с «Савиньоном», принадлежавший Пие. Она кивнула и поднесла его к губам:

— За вас! Я только пригублю, потому что быстро пьянею.

— Нет, за вас! И не бойтесь, кстати, пьянеть: бояться надо — когда пьёшь и остаёшься трезвой.

— Нет-нет, за вас! Но пить я не буду: мне ещё работать. А бояться надо — когда кушаешь и становишься злой: взгляните на Марго.

Марго, действительно, жевала креветки и злилась на меня за то, что я не поддерживал Гутмана.

Не поддерживал его и палестинский профессор, который тоже не ел креветок и объявил обиженным тоном, будто русские не пойдут на гутмановскую сделку, ибо обидятся не только палестинцы, но и другие арабы. Которые и без того недовольны тем, что израильтяне размножаются с непозволительной скоростью.

Гутман перебил палестинца и сказал, что арабам свойственно обижаться. А посему Бродману следует думать прежде всего об израильтянах. Особенно если он надеется стать президентом Всемирного Еврейского Комитета.

— Это правда? — спросил я Пию.

— Бродман — единственный кандидат, но многие против: жена — протестантка, а внуки — чёрные.

— А почему чёрные? — не поверил я.

— А это у нас случается, когда хотя бы один из родителей негр.

— А! — сообразил я. — Везде свои обычаи. В России дети рождаются чёрными если их зачинать в темноте.

Пия хмыкнула, а Гутман осёкся и побагровел.

— Стерва! — сказала по-русски Марго, после чего Сейденман сконфузился, а Гутман проглотил слюну и продолжил:

— Я бы хотел продолжить, если мисс Армстронг позволит… Я говорю, что Израиль истекает святой кровью, и ему нужны люди. Не эфиопы, а грамотные и здоровые российские мужики и бабы, готовая продукция. Что же касается Америки, мы тут готовы обойтись без российского товара, тем более, что Москва начинает засылать к нам — на ублажение невзыскательных дам — полуфабрикаты из дикой Грузии. Кстати, о крови — слышали? В Израиле задержали грузинскую банду, которая во время войны украла из склада галлоны замороженной крови. Вот вы, господин Бродман, отдавали тут деньги, покупали у людей последнюю кровь для еврейских воинов, причём, по высокой расценке — и эту святую кровь воруют и продают!

— Святую кровь не покупают, Джерри! — вставила Пия. — Святую кровь проливают. Это я — как журналистка…

Гутман не ответил, посмотрел на меня и заключил:

— Вот, господа, кого выпускает теперь Москва. Мы наивны, а полуфабрикаты знают о нашем простодушии, и вместо Израиля, где их раскусили, они норовят сюда, да ещё — с корабля на бал! Но это другая тема… Мы обсуждаем сейчас неотложное: надо требовать у Москвы настоящий товар и гнать его туда, где в нём нуждаются. Господь Бог любит гармонию!

Когда я опомнился, поборов в себе острое желание запустить бутылкой «Савиньона» в рыжую голову тучного Гутмана и одновременно отречься от еврейского народа, — то заметил, что все смотрели в мою сторону.

— Нэдэр, — произнёс Бродман, — хотите высказаться?

— Меня зовут не так! — взбесился я. — Но буду! — и велел себе говорить медленно. — Я согласен с мистером Гутманом: есть готовая продукция, а есть полуфабрикаты. Особенно очевидно это среди евреев: они — квинтэссенция окружения. Гейне говорил, что еврей либо взмывает к звёздам, либо валится в дерьмо. Как же отличить на вид одного от другого? Господь, действительно, любит гармонию: тех, кому назначено летать, Он уберегает от лишнего веса, а тех, кому барахтаться в дерьме, покрывает рыжей растительностью, чтобы гармонировали с окружением!

Я сделал паузу и промочил горло «Сухим родником»:

— Не согласен же я с мистером Гутманом в другом — в том, чтобы людей называть товаром, а этот товар закупать и куда-то гнать. Этого не сделать хотя бы потому, что большинство товара не желает быть угнанным. Я вот мотался по России и могу сказать, что желающих ехать меньше, чем нежелающих. И слава Богу! А из тех, кто желает, далеко не все думают об Израиле — и тоже слава Богу!

— То есть как это — «слава Богу»?! — поперхнулся Гутман.

Я смотрел мимо него в сторону Бродмана, который задал тот же вопрос, но с любопытством.

— Видите ли, у евреев — особая миссия. Долговечность народа зависит от того, насколько его миссия долговечна. Почти — как с душами в Каббале: Бог, говорят, посылает душу в этот мир, а она мается тут, блуждает из плоти в плоть, страдает, но возвратиться ввысь не может пока не очистится и не выполнит задачу…

— Гилгул! — объявил профессор Хау.

— Что? — вздрогнула Пия.

— Это называется «гилгул».

— Правильно! — похвалил я профессора. — Человечество состоит из народов, и у каждого — своя миссия. В разное время отдельные народы смотрятся величественно; зависит от обстоятельств: насколько они благоприятствуют задаче народа…

— А это называется марксизм! — рассмеялся Багли, сидевший подбоченясь.

— Я хотел сказать то же самое! — заявил Гутман.

— Подождите — что я вам ещё сообщу, — улыбнулся я. — Евреи, извините, избранный народ, но избраны они для того, чтобы внушать всем идею отсутствия избранности, идею единства: частица — ничто, Бог един, всё вокруг едино и так далее… Не Бог избрал евреев, а они — Его, ибо назвали Единым. Так говорит и Каббала: все души пребывают в единстве, но на земле разлетаются врозь с задачей сомкнуть в единстве то земное, во что они тут воплощаются…

— Мусульмане говорят то же самое! — обрадовался друг усопшего шаха.

— Правильно, но настоящее пророчество — в действии: евреи отличаются тем, что живут среди всех народов и в каждом выявляют то, что объединяет всех. Даже если объединяют их только пороки.