Яков Арсенов - Тринити

Остальные промокашки быстро поняли, как по-настоящему плохо может бывать на свете. И оставили Дебору в покое. А Света продолжала свое, потому что Макарон забыл, зачем пришел. У него возникла идея сблизиться не на шутку, а на свой страх и риск.

Света являла собой плоскую, с клинически узким тазом девушку, передержанную в горниле общежитий. Не отнять у нее было только фигуры точеной и филигранной, а вот попить с лица возможным не представлялось. Обезьяна, обезьяна без единого изъяна, — тут же охарактеризовал ее внешность Прорехов.

— Ну все, я начинаю агрессию, — объявил Макарон поход на Свету.

— Да ты что, у нее все международная флора во рту! — бросились отговаривать его друзья, но он настоял на своем.

Света была пожизненным ответсеком. Она сочинила концепцию не для одного десятка газет и ни разу не повторилась. Ее приглашали на работу в серьезные издания и замуж. Как человек податливый, она всем обещала, но никуда не шла.

…Дебора, в отличие от Светы, как журналист славилась убийственными материалами. От ее синтагматических текстов чернела газетная бумага. Она была сколком времени, остро чувствовала социал и улавливала висящие в воздухе идеи. А информацию подавала так, что читателю казалось, будто он сам до всего додумался.

Когда бы компания ни заваливалась к Деборе в гости, та вечно приводила себя в порядок: мыла голову, сушила свои иссиня черные волосы, которых имелось так густо, что из строя выходило по две-три огромных, с ножовку, расчески. Если копнуть поглубже или полазать под корой генеалогического древа Деборы, то можно было оказаться и в Кракове, и в Скандинавии. Тембр ее голоса с иногда выскакивающей горошиной, как у свистка, со степенностью, с которой она себя носила, выдавали загубленную временем породу. Ноги ее до колен всегда чем-то блестели из-под халата, который очень сильно топорщился чуть ниже лацканов. В связи с этим, по-видимому, пояс был всегда на всякий случай завязан на два узла.

— Что ты все моешься? — напрямую спросил Прорехов, преподнося ей в подарок шампунь. — Неужели такая грязная?

За шесть лет совместной учебы Дебора не произнесла ни одного лишнего слова. Она могла органично отмолчаться на любую тему и объясняла это тем, что при разговоре из нее вытекает электричество, поэтому после беседы она чувствует себя опустошенной. К ней льнут собеседники только из числа энергетических вампиров. И единственная защита от них — молчание.

Над Деборой висел специфичный женский рок — едва она надевала колготки, как тут же на них возникала затяжка. К ее ногам все тянулось и липло. Их хотелось потрогать. Это порождало разночтения. А как только Дебора надевала обнову — не проходило и дня, как она сразу уделывала ее — то ли яйцо вытекало мимо, то ли птица пролетала поблизости. Перчатки и часы Дебора теряла постоянно — не могла иметь их дольше месяца.

На Дебору в сессионные периоды стал западать Артур, производя пробные шаги различного уровня неадекватности. До известного момента Дебора мужественно терпела его рейды в тыл, а потом, чтобы грамотно и без последствий развести стороны, опять же, как разводящий, был вынужден вмешаться Прорехов.

А вот послушать умные речи Дебора была готова всегда. Для этого ее уговаривать не требовалось.

Узрев готовую гульбанить толпу, она даже не интересовалась причиной стала сразу собираться.

— Нас призывают на службу, — сообщил как бы между прочим Прорехов.

— Вот повестки, — не дожидаясь ее реакции, показал бумажки Артамонов.

— И тебя забирают, Макарон? — спросила Дебора.

— Я свое отбарабанил, — хмыкнул в бороду аксакал курса. — Пусть теперь других помылят.

— Тогда и я еду с вами! — воскликнула Дебора.

— Ты же собиралась махнуть на поиски рабочего счастья в какой-то там Оленек, — напомнил ей Прорехов совсем свежие ее мечты. — Куда-то там на край Норильского света.

— И поехала бы, — сказала Дебора, — если бы не было других вариантов.

— А ты считаешь, что поехать с нами в полную неизвестность — это вариант? — спросил Прорехов.

— Конечно, — сказала Дебора, — так даже интересней.

— Учись, Улька, — посовестил поверенную в своих делах Прорехов. — Ты согласилась всего лишь на побывку, а Дебора готова полностью разделить все тяготы нашей службы и лететь за нами сломя голову хоть куда.

— Я бы тоже могла при определенных условиях, — сказала Улька.

— Почему сразу условия? — сказал Прорехов. — Дебора же их не ставит.

Теперь компания была почти в сборе. Для окончательной комплектности штабеля оставалось вычислить Свету. Поймать ее было сложнее, чем Дебору или Ульку. Вся в делах, Света в дневное и вечернее время практически не бывала в комнате.

На посиделки в фойе пришлось отправиться без нее. С некоторым сожалением, потому что Света привносила в компанию толику разнообразия Прорехов и Макарон сливали в ее сторону все свои остроты и пошлости.

— Я ее приволоку, — додумался отправиться на поиски в одиночку Макарон.

— Идемте все вместе, — не захотела никого отпускать Улька.

И поплелись по этажам, тяготея к верхним. Допив наличность, решили выбраться наружу и вытекли на лестничную площадку. В подъехавшем лифте на корточках с бутылкой шампанского и песцовой шубой в руках сидела Света.

— А мы к тебе, — сказал Макарон. — Идешь с нами? У нас прощание с галстуком.

Внятного ответа не последовало.

— Да она никакая! — вычислил Артамонов.

Света была более чем навеселе. Глаза поднимались только до колен, длинные волосы затягивало сквозняком в лифтовую щель. Обтянутая марлевкой грудь сиротливо просвечивала сквозь кисею. Горсть настрелянных сигарет торчала меж пальцев. Света попыталась продолжить стрельбу.

— О! Кво я вжу! — выползло из нее. — У вс не найдеса сигретки, чтобы покурить?

— Найдется, — тут же вошел в положение Прорехов. — Без фильтра будешь?

— Бду.

Прорехов оторвал фильтр и подал сигарету без фильтра Свете.

— Сибо! — благодарно мотнула она головой.

— Не за что.

— Это кой корпус? — спросила она из последних сил.

— Второй.

— А мне в первый! — сообщила она и потянулась к кнопкам. Достала только до нижней. Падающую, лифт понес ее в подвальные помещения и через минуту вернул обратно. Света опять нажала, куда пришлось. Макарон сунул ногу меж дверей.

— Слышишь, Свет, — сказал он, — у меня плащ-палатка есть, с иголочки. Муха, так сказать, не сидела. Может, договоримся? Я помогу тебе снять твой симптом. А потом, как человек честный, женюсь.

— Птом, Карон, птом, — стала отшивать Макарона Света, указывая от ворот поворот.

— Ты мне уже два года мозги крутишь, — обиделся Макарон.

— Я ж сзала, птом, — повторила она и обратилась к Деборе: — Я сьбе горжетку взяла. А то мья свсем стерлась. Хошь, ди. Там пховик стался.