Яков Арсенов - Тринити

— Не злой, не злой, — приласкал его Макарон. — Вижу, не злой. У злых пасть черная.

После поросенка, остатки которого были все же сплавлены собаке, Макарон вытаращил глаза и перестал не только слушать, но и понимать окружающих, которые что-то там рассказывали, рассказывали…

— И пошли к нам все, кому не лень, — ведал аксакалу непосредственно в «молоко» Артамонов. — Кого только к нам не наслали! Квартальные надзиратели текли нескончаемым потоком, отдел по борьбе с организованной преступностью по плотному графику, муниципалка — всем составом. Не побывал у нас разве что участковый гинеколог! И то потому…

— И тут, Макарон, пришла она, — продолжил перечень посетителей Прорехов, — Спасительница наша…

— Да кто пришла-то? — сквозь дрему спрашивал Макарон.

— Инфляция! — почти обиженно выпалил Прорехов. — Цены поплыли так быстро, что рассчитаться с Фоминатом за его спонсорский взнос нам хватило одного телевизора. И в результате в нашем распоряжении оказался прямо-таки Центр управления полетами: двадцать экранов, штабель видаков, камер, несколько двухкассетников, море кухонной утвари и тачка. Как с куста. Не какие-нибудь тебе там неосязаемые активы, а самые настоящие авуры. Мы предложили государству совместный бизнес — оно отказалось, это его проблемы. Навар получился феноменальным, деньги просто космогоническими. Без всяких там менеджерских штучек. Просто повезло. И тогда наш волевой Артур, вытаращил глаза, словно страдалец запорами, и скупил весь «комок» на первом этаже. Он отправил в Якутск контейнер техники — сплошной пал-секам! Галке взял семь пар сапог и пантуфли, а себе — электробритву с вибратором.

— C вибратором? — удивился Макарон.

— Да, чтобы доставала до луковиц, — пояснил Варшавский.

— Я только одного не пойму: кой черт дернул вас с насиженных мест? все не мог понять мудрости друзей Макарон. — Это и есть ваша так называемая военная служба?

Повествование длилось, пока у Макарона не миновал период социализации. Новичок привыкал к местности в ходе поминутного таскания в ларек, куда его то и дело гонял Прорехов. Обычно этот вопрос решался в борьбе с Варшавским, а тут такая пруха — целый гость не у дел. Кроме ларька, Макарону в обязанность было вменено усваивать и обобщать последние известия. Иногда ему удавалось отлучиться в санузел, и тогда он мог видеть Прорехова, который коленопреклоненно стоял перед писсуаром, из которого, взяв двумя руками за грудки, он пытался вытрясти душу. Макарон обходил мероприятие стороной, падал рядом в ванну, и объем его тела становился равным объему вытесненной им жидкости. В отличие от Прорехова Макарон старался не нарушать законов физики, в каком бы агрегатном состоянии не находился. И тело его, впернутое в воду, перло оттуда на свободу силой выпертой воды, его впернувшей туды.

— Ну ладно, я пойду-побегу, — говорил Прорехову Макарон, приподнимая его над писсуаром и тем самым, прерывая действо.

На чужбине Прорехов рекомендовал Макарону для экономии употреблять «отвертку» в щадящем режиме — бутылка водки на пакет цитрусового нектара.

— И бросай ты свою дурацкую диссертацию! Неужели она тебе не опостылела? — продолжал вербовать аксакала Прорехов из любого положения. Переезжай к нам. Золотых гор не обещаем, как Артур Галке, но подходящую работенку подыщем.

— Надо подумать, — потянулся Макарон.

— И думать нечего, — мытарил его Прорехов. — Без тебя мы тычемся тут, как без анализов. Рынок не можем понять.

— А потом за плохое поведение мы поставили Фоминату двойку, — сказал Артамонов.

— Вот вы все говорите: Фоминат, Фоминат! А кто такой Фоминат? отчаялся узнать главное Макарон.

— Экономно это понятие обозначается как сволочь, — прибегнул Прорехов к домотканому толковому словарю. — Мы его и так, и сяк, и навскосяк — ни в какую, сука. Но в итоге нас выручил. Поэтому — никаких претензий.

В завершение встречи в верхах Прорехов с Макароном набрались пива под селедку, напустили полную комнату бензольных колец и пролежали сутки в агрессивной среде. По истечении времени в комнате было обнаружено два обрубка. При них находились личные вещи усопших. Лежащие навзничь товарищи были настолько высказанными, что вошедшие Варшавский с Артамоновым долго не могли придумать, как приступить к реанимации.

— Да у них тут целый газоносный бассейн! — перекрыл нос Варшавский.

— Макарона точно не поднять — спит, как рельс, — сказал Варшавский и плюнул, развеивая бытовую завесу.

— Этого тоже, — сказал Артамонов, перекатывая Прорехова. — Когда не пьет — человек, а напьется — туловище!

— Их надо отправлять на горно-обогатительный комбинат, — предложил Артур. — Другого способа восстановить я не вижу.

— Развели тут, понимаешь ли, бытие! — решила запустить скандал Галка, заглянувшая на территорию встречи.

— Дорогие товарищи, — произнес полумертвый Прорехов, — вы, конечно, будете, смеяться, но нас снова постигла тяжелая утрата. — И он, бесполезно потормошив Макарона и отчаявшись, потянулся к шкапчику.

— Ну, хорошо, — внезапно заговорил Макарон, тщетно усаживаясь а позу лотоса вверх ногами, — я к вам приеду. Насовсем.

— Он приедет, — подтвердил Прорехов, пытаясь приподняться на локтях. Я его уболтал.

— А что ему здесь делать? — спросил Варшавский и, пособив Макарону сесть на стул, начал хулить тенденцию соратников. — Юристов набрали, а чем заниматься дальше, никто не знает! — выпалил он, исследуя, будто лунную поверхность, только что вынутый из кратера палец.

— Все очень просто, пятачок, — исторг Прорехов горючие пары. — Берем минимальную конфигурацию…

— И выпускаем газету, — продолжил Артамонов.

— Вы сойдете с ума, — предрек Макарон, почесав брюшную пурпуру. Затевать нынче свое издание — такая головная боль! — Он достал из-под кровати припасенную специально для пробуждения бутылку самодельного сидра смесь яблочного сока, водки и газировки из сифона. — Между тем в пустыне Кара-Кум существует крутой способ выращивать арбузы. Надрезают стебель саксаула, расщепляют его и вставляют в расселину семечко арбуза. И саксаул начинает качать своим сорокаметровым корнем-насосом влагу для паразита. Арбуз вырастает огромный, как кубометр! Артамонов не даст соврать.

— Не дам, — подтвердил Артамонов.

На бутылке сидра Макарон смог лишь приблизительно показать, как корень цедит жидкость сквозь толщу песка.

— Поэтому будет сподручнее, если всеми фибрами своего чемодана присосаться к существующей газете и провернуть дело изнутри, — продолжил Макарон. — А демократия пусть пока сгущается, пусть нагуливает жир.

Идея через арбуз была высказана настолько развернуто и метафорично, что с Макароном согласились все, и даже стоявшая в дверях Галка. Чтобы возразить ему вот так же широко и размашисто, а главное — образно, нужно было как минимум на час отложить поход в «Старый чикен», на что никто не отважился.