Яков Арсенов - Тринити

— В жизни есть две позиции, которые ни при каких обстоятельствах нельзя штопать, — углубленно произнес Давликан и расшифровал: — Это презервативы и картины.

— Придется разобрать подрамники и свернуть холсты, — сообразил Макарон, — тогда все поместится на багажник, и мы обойдемся без прицепа. Он достал чемоданчик, после чего приступил к перекомпоновке груза. Главное — ни в коем случае не возвращаться назад!

— Может, сообщить Варшавскому, чтобы поднял прицеп и утащил его на базу? — предложил Прорехов. — Пригодится еще.

— Он скажет, что получится себе дороже. Да и зачем повергать близких в уныние? Пусть думают, что у нас все хорошо, — твердо заявил Артамонов. Он помог Макарону скрутить обтянутый плащ-палаткой груз, о негабаритности которого оповещали красные трусы, одолженные у Давликана.

Машина с картинами отправилась дальше.

— Минск — прямо! — озвучил указатель освоившийся в салоне Давликан и вытянулся в кресле.

В способе загрузки багажника первый попавшийся белорусский гаишник никаких деликтов не обнаружил.

— А вот за превышение скорости придется заплатить, — сказал он вояжерам по дружбе.

— У вас радар в чем, в рублях или в зайчиках? — спросил Макарон и сделал вид, что начал копаться в портмоне.

— А что? — спросил дорожный смотритель.

— А то у нас спидометр в милях, товарищ капитан, — Макарон прибавил служивому сержанту на погоны полнеба звезд. — Экспортный вариант «Волги», сами понимаете.

— В милях? — переспросил гаишник, пытаясь сообразить, в какую сторону пересчитывать скорость, в сторону увеличения или наоборот. — Ах, в милях… Ну да, конечно…

Заминки хватило, чтобы разговор увести в сторону.

— За нами «Ауди-сто» идет под сто! — сказал Артамонов. — Но мы ее обошли!

— Роверовский движок все же, — подтянулся к повести Прорехов, — не хухры-мухры…

— «Ауди» идет? Спасибо за справку! — гаишник навел радар на пригорок. Сейчас мы возьмем ее тепленькую!

— До покедова, товарищ сержант! — разжаловал служивого на место Макарон.

— Брест — прямо! — доложил Давликан, успевший пропустить для согрева пять капель из неприкосновенного запаса.

Очередь на брестскую таможню растянулась на добрые полкилометра. К разделительной полосе пришлось пробираться огородами. Легковая бежевая «Волга», плутающая среди грузовых фур, была сразу вычислена дежурным таможенником. Не успели заскочить в отстойник, как таможенник спросил:

— Что везем? — ткнул он стеком в красные трусы на негабаритном грузе.

— Выставку! — отважился на пафос Давликан.

— А упаковали, как покойника, — подозрительно осматривал машину таможенник. — Саван какой-то. Что за выставка?

— Последняя романтика лайка, — сказал Давликан.

— Собаки, что ли? — не понял служитель таможни. — На конкурс?

— Да нет, лайк — от слова «нравиться», — объяснился Давликан. — А не от слова «собака».

— Едем проконсультироваться, — помог ему быть до конца откровенным Артамонов, — а то рисуют, что попало, — принизил он значение груза и пустил его по тарному тарифу. — Посмотрите, разве это полотна?! — И, откинув тент, Артамонов открыл миру холст, исполненный женских прелестей в пастельных тонах. Протащенные сквозь мешковину проводки изображали волосы. Оплавленная спичками их пластмассовая оплетка придавала объекту соответствующую кучерявость.

— Да, действительно, — согласился служитель таможни. — Аж в дрожь бросает. Рубенсу бы и в голову не пришло. С проводами понятно — эффект многомерности, а вот прорыв да в таком месте — это уже слишком…

— Попали в аварию, — попытался объясниться Давликан. — Часть картин пришла в негодность.

— Да ладно вам, в аварию. Экспериментируете все… Лишь бы пошлину за свои пошлости не платить, — сказал таможенник и строго спросил: — Кто автор конкретно вот этих работ?

Давликан кивнул на Макарона — все должно было соответствовать легенде. Практикующий таможенник осмотрел Макарона и брезгливо поморщился.

— Подполковник в отставке Макарон! — представился аксакал. — Балуюсь немного. По выходным.

— Н-да, — сказал таможенник, приняв доклад отставника к сведению. — А что, российские картины на западе опять пошли в рост?

— Не знаем, — признался Макарон. — В первый раз едем.

— Странно, — заключил дежурный.

— Что «странно»? — не поняли вояжеры.

— Тут проходят только постоянные клиенты, — закрыл калитку, к счастью, таможенник и вяло спросил: — Декларация на груз есть?

— Конечно, — с готовностью показать все бумаги произнес Макарон.

— Выкладывайте товар на траву, — дал команду таможенник.

— Ну, все, кина не будет, — заволновался Давликан и попытался убедить таможенника не провоцировать порчу картин: — Трава мокрая! — сказал он.

— Товарищ… — Макарон решил по привычке сыграть на повышение и чуть не обратился к лейтенанту: «Товарищ капитан!», но вовремя осекся, потому как тот был настроен не на шуточки. — Картины и впрямь могут отсыреть.

— Сказано выкладывайте, значит, выкладывайте! — повторил таможенник и отошел в сторону по другим делам.

Пришлось все распаковывать и располагать в списочном порядке. Полотна укрыли половину территории мытного двора, включая пограничную полосу. Нескольким картинам не досталось свободного места, и Макарон, подсунув под колючую проволоку, уложил их под углом на свежевзрыхленной земле.

— Интересно пишут, эти художники-переростки, — дежурный лейтенант по рации передавал обстановку начальнику смены, — но очень уж подозрительные.

— Отправляй назад, раз подозрительные! — послышалось в динамике.

— Как «назад»? — подслушал Давликан и вмешался в разговор досмотрщиков. — У нас выставка горит!

— У вас нет трипликатов, — спокойно ответил лейтенант и продолжил отвлеченно просматривать набор документов.

— Каких трипликатов? — спросил Давликан.

— У вас при себе должно быть по три фотографии каждой работы, — начал проводить разъяснительную работу таможенник. — Чтобы сличать картины при обратном ввозе. Одна фотография остается у нас, вторая — у поляков, а по третьей — производится сверка.

— А мы и не собираемся ввозить обратно, — проговорился Давликан.

— Тем более, друзья, — вообще перестал разговаривать таможенник. — Тем более. Тогда у вас получается торговая сделка, а в декларации не указаны цены.

— А если фото скопировать прямо здесь на возмездной основе? — догадался Артамонов.

— У нас нет ксерокса, — развел руками служитель. — Денег на оргтехнику почти не выделяют.

— Нам, кстати, тоже, — сказал Артамонов. — Приходится крутиться самим.

— Мы смотаемся в город, — предложил выход Прорехов.

— Дело, собственно, не в ксероксе, — признался таможенник. — Просто товар у вас без оценочной ведомости, — объяснил он, продолжая разглядывать картины. — Невозможно вычислить размер пошлины.