Яков Арсенов - Тринити

— Нет, ребята, с кадрами для нового издания нам придется туго, — сделал вывод Артамонов. — Без Ульки, Деборы и Светы нам самим никакой газеты не потянуть. Этих Рюриковичей надо срочно призывать на издательское царствование!

— Они уже полгода на чемоданах, только свистни… — сообщил словно ему одному известное Прорехов. — Даже Света интересовалась, — сказал он больше для Макарона.

— Тогда ты звонишь девушкам, а мы с аксакалом — за цветами, распорядился Артамонов.

Цветочные ряды гудели, несмотря на разразившийся в стране кризис, словно на выставке флористов, куда были приглашены все цветоводы города как в горшочках, так и на срез. В ход шло все: и необъятные букеты роз в мучнистой росе для презентации структур новой экономики, и неживые пластмассово-бумажные икебаны к цинковым гробам или, как выражался Прорехов, к «циникам» — из селения Ош и других конфликтных точек.

— Возьмите у нас! — галдели торговки. — Неделю простоят!

— Нам неделю не надо, — остепенил их Макарон. — Нам, чтобы утром выбросить. Работы по самое некуда!

— Посмотрите, какие толстые стебли! — просили обратить внимание цветоводки.

— Не для еды берем, — сказал Макарон. — Но если сбросите цену на опт…

— А сколько возьмете? — сразу стали сговорчивее торгующие.

— Много, — пообещал Макарон. — Сами прикиньте — к нам приезжают навсегда три иконы нержавеющей сексуальности.

— О! Три иконы! Тогда сбросим, — засуетились цветочные горшки. — Мы замерзли тут стоять.

— Ну, раз замерзли, тогда еще на рубль снижайте! — потребовал Макарон.

— Больше не можем, — извинились девушки. — Хозяин не велит. Он из Баку.

— Какая вам разница — пять рублей или шесть? — трепал им нервы Макарон. — Пять — мы купили и пошли, шесть — вы продолжаете мерзнуть. Скажите хозяину, что приходил аксакал…

— Хорошо, мы согласны, — опустились на самый минимум девушки.

— Тогда по четыре, — назвал свое последнее условие Макарон.

— Это уж слишком!

— Без упаковки берем, поймите! — давил Макарон. — Без всей этой чисто внешней слюды! Вам суеты меньше.

— Честное слово, не можем, — признались торговки. — Хозяин не велит.

— Ну, как хотите, — сказал Макарон и развернулся уходить.

— Ладно, ладно! — сдались за прилавком. — Уговорили, берите!

— И плюс еще парочку фиолетовых гвоздик, — дожал продавщиц Макарон, для Светы, вдруг и вправду приедет… И баночку компосту…

— Бьюсь об заклад, — поспорил с Макароном Артамонов, еле удерживая охапку гвоздик. — Когда тебя исключали из КПСС, ты до последнего торговался по поводу формулировки. Придется тебе возглавить наш коммерческий отдел и работу с кадрами. Мы тебя, как Матросова, бросим на вражеский КЗОТ!

— Нам, татарам, все равно, — отчеканил Макарон каноном «Служу Советскому Союзу!», и затаренные друзья отправились в гостиницу.

Вызванные на помощь девушки приехали ночным экспрессом. Они дрожали, словно в поезде им выдали сырое белье, и моргали невыспавшимися глазами, потому что в течение всей поездки в волнении то и дело просыпались от тишины на остановках. Две такие потухшие пичуги-журчалки.

— Ну вот, теперь у нас кворум, — успокоился Артамонов, завидя приветственно вскинутые руки подруг.

— Как жизнь? — спросила Улька из темноты тамбура и ослепила встречающих фотовспышкой.

— Слоями, — признался Прорехов, дотошно рассматривая подруг методом блуждающей маски.

— Я представляю, какое здесь житье, если на въезде с нас не сняли никакого курортного сбора, — наигранно затосковала Улька. — Ну, и где вы тут поселились?

— Отель «Верхний», три звезды — Артур, Галка и аксакал, — воспел свое болото Прорехов и, как таксисту, назвал Макарону адрес: — Улица Советская, дом восемь. По Гринвичу.

— Согласно экономическому районированию, здесь что — Нечерноземье? продолжала определяться на местности Улька. — Или Черноземье?

— Нет, — просветил ее Прорехов, — географически это центральный экономический район.

— Жаль, — скуксилась она, будто местные подзолистые и песчаные почвы могли как-то повлиять на контрастность ее будущих снимков.

— А политически — здесь красный пояс, — доложил обстановку Артамонов. Самое пекло!

Гостиница встретила выводок агентов ползучей информационной диверсии потухшим рестораном и заколоченными крест-накрест дверьми парадного подъезда.

— Вход со двора, — пояснил Прорехов. — В швейцарской — ремонт. — И поднырнул под арку.

— Подселение, — бросил Артамонов вставшему навстречу дежурному администратору. — На излишки жилплощади. По согласованию сторон.

Если мухи, судя по густой засиженности стен, существовали в гостинице в латентной форме и никуда не устремлялись при виде людей, то тараканы при включении света принялись разбегаться.

— Далеко не ручные, — прокомментировал многоходовку насекомых Прорехов и предложил девушкам чувствовать себя как дома, несмотря на устроенный в честь их приезда показательный беспорядок.

— Мы позанимаемся вами хотя бы амбулаторно, хорошо? — повела носом Дебора. — Пока вы здесь совсем не запаршивели.

Полные энтузиазма подруги пригнали с собой ворох утвари и ящик с едой, доминирующее положение в котором занимал шмат сала. По ДАСовской теории универсального правопреемства шмат предназначался исключительно Макарону и был настолько огромным, что, выставленный на торги, он мог бы вызвать обвал продовольственного рынка в регионе.

— Будем каждое утро готовить глазунью на шкварках, — пообещали подруги.

— А это не вызовет у меня ложного бешенства? — спросил на всякий случай Макарон.

Как и планировалось, Улька поселилась с Прореховым, а Дебора — в номере у Артамонова. Макарон втайне надеялся, что за компанию на жительство явится и Света, он даже на всякий случай подснял двухместный номер, но, как выяснилось, в связи с рождением черноплодного мальчика у Светы нашлись дела поважнее. Единственное, что она прислала, — навороченную записку, из которой все должны были понять причину ее неприезда. «Потому что браки заключаются на небесах, — путалась она в своих письменных показаниях, — первый — на первом небе, а седьмой — на седьмом. Но, скорее всего, мне предстоит операция».

— Так ты с ней венчаться, что ли, собирался?! — расширили зрачки друзья. — Ну и поросенок! Да ты просто чемпион мира по дислокальным бракам!

— Не вижу никакой коллизионной привязки, — замялся Макарон. — Просто я подумал…

— Он обещал сделать ей тибетский массаж, — помог ему вымолвиться Прорехов.

— А что значит «тибетский массаж»? — спросила Улька.

— Тибетский массаж? Это массаж для тибе, — объяснил Прорехов.

— И вот что я вам в таком случае скажу… — напрягся и задержал выдох Макарон. — Давайте-ка все бегом учиться водить машину. Один я вас всех долго не наразвожусь. — И бросил на стол техпаспорт. — У меня уже иванчики в глазах от бессменного руления… — Вот так странно отреагировал Макарон на отсутствие Светы.