Кирилл Чистяков - Фаза Урана

– Ах, да чего уж там. Полгорода знает, какой он дурачок. Идите и вы узнаете, если так уж вам хочется. И в самом деле…

– А где он?

– Я вас проведу.

Мы поднялись по широкой лестнице без перил и оказались в зале с пилястрами. В центре зала возвышалась кровать с массивным кованым изголовьем. На кровати покоился человек.

– Это Василий Петрович?

– Да.

– Можно я подойду поближе?

– Подходите.

Я подошел к кровати и рассмотрел археолога Хмару Василия Петровича. На нем был мятый летний костюм и сбитые поношенные туфли. На вид ему было чуть за сорок, и внешность он имел самую заурядную. С таким лицом можно быть водопроводчиком, а можно и учителем физкультуры. Одним словом – не Гаррисон Форд.

Археолог лежал, как усопший на панихиде. Его открытые глаза безучастно уставились в потолок – туда, где с полуосыпавшейся фрески улыбались жирные и лукавые Амуры – вероятно зал когда-то был господской спальней. В подтверждение этой моей догадки, две бессовестные мухи практиковали тантрический секс прямо на лбу археолога. Реакции на внешние раздражители у последнего явно не наблюдалось.

– А он это… Живой? – насторожился я.

– Да живой он. Что с ним станется… Вчера опять сому варил. Все рецепт ищет.

– Сома? Напиток брахманов? Третий глаз и жить триста лет?

– Не знаю, как триста, а я с ним до старости поседею.

– И часто с ним такое?

– Да раз уже в третий или четвертый. В последний раз вроде и клялся, что больше не будет. Это года два назад было. А тут с месяц, как раскопал где-то в степи барельеф с орнаментом. Сказал, что в орнаменте зашифрован рецепт… И вот вам результат. Со вчерашнего дня лежит.

Женщина говорила не без удовольствия. Маленькая женская месть: мужская слабость, выставленная на всеобщее обозрение. Хмара выглядел абсолютно беспомощным.

– Доктора звали?

– Нет. Он докторам не доверяет. Признает только народные средства.

– Народные? – переспросил я, – Я знаю очень хороший народный способ. Мертвого поднимет.

– А он вправду народный?

– Народнее не бывает. У вас бумага и ручка найдутся?

– Да вон они – под кроватью.

Под кроватью и вправду обнаружилась кипа бумаги, исписанной мелким неразборчивым почерком, а также огрызок карандаша. Я написал записку. Текст был следующий: «Нам, адвентистам, дано открыть летящее естество кары апокалипсиса, разящего смертью Творца всемогущего откровения».

– Здесь, неподалеку от парка есть ночной клуб «Анаконда». Знаете? В баре спросите Антона. Он – бармен. Передадите записку. Он даст вам средство. Вот деньги.

– Так много? – женщина зашелестела бумажками.

– Оно того стоит. Сходите. Я присмотрю.

– А может…

– Сходите вы. Так надо.

Говорил я достаточно убедительно. Женщина засунула деньги и записку в карман шорт. Для этого ей пришлось выгнуть спину, и шрам полностью обнажился. Она подошла к лестнице. Там остановилась, желая что-то сказать.

– Не волнуйтесь. Все будет в порядке, – успокоил я.

Женщина кивнула. Ее шаги озвучили клавиатуру лестницы. Где-то внизу с лязгом закрылась входная дверь. Я остался наедине с археологом.

Я уселся на дощатом полу. Кроме кровати в зале находился фрезерный станок. Вдоль стен лежали какие-то камни. Стояло несколько плит – может, среди них и была та, с раскопок, с орнаментом-шифром. Хотя, насколько я помню, очень похожими плитами была выложена аллея в нашем пионерском лагере. По углам нагромождался строительный мусор, валялась лопата и малярные кисти…

– Сколько же лет этой развалине? – риторично произнес я вслух.

– Сто пятьдесят семь. Построена в сороковых годах девятнадцатого века польским магнатом Джушевским. Архитектор – Ферарри, – раздался размеренный голос.

От неожиданности я поднялся. Кроме меня и Хмары в зале никого не было. Голос мог принадлежать только ему, продолжавшему лежать без движения, как ни в чем не бывало.

– Итальянец? – переспросил я растерянно.

– Нет. Грек из Феодосии. За итальянца себя только выдавал. Настоящая фамилия – Теодарокопулас.

Глаза археолога продолжали глядеть на потолочных Амуров. Кажется, я начинал что-то понимать.

– Какой сегодня день недели?

– Четверг.

– Сколько вам лет?

– Сорок один.

– В каком году родился Александр Македонский?

– В триста пятьдесят шестом году до нашей эры.

– Что такое: два кольца, два конца, посредине гвоздик?

– Ножницы.

Хмара Василий Петрович прекрасно меня слышал и прекрасно отвечал на мои вопросы.

– Здорово! А кто эта женщина, здесь работает?

– Марина, скульптор-реставратор.

– Вы с ней спите? – обнаглел я.

– Нет.

– Но она этого хочет?

– Да. Хочет, чтобы я на ней женился.

– Вы отвечали на ее вопросы сегодня?

– Нет.

– Почему?

– Брахманы не разговаривают с женщинами. Хмара начинал мне определенно нравиться.

– Здесь действительно была ставка Махно?

– Да. Только три дня. Он болел тифом.

– Вы в трансе?

– Да.

– Вы пили сому?

– Нет. В формуле произошла ошибка. Часть орнамента не сохранилась. Поэтому то, что я пил, нельзя назвать сомой.

– Какие ингредиенты?

– Пшеничный спирт, белена, полынь, анис, белладонна…

– Ого! – присвистнул я, – Есть от чего завалиться! – …всего двадцать шесть компонентов.

– Еще зелья осталось?

– Да. Стоит за фрезерным станком.

Я подошел к станку и в самом деле обнаружил пластиковую бутылку от лимонада «Живчик». В бутылке оставалось еще грамм сто пятьдесят, не больше, мутной жидкости, по цвету напоминающей березовый сок. На самом деле, иногда неплохо поэкспериментировать. Главное, чтобы за тобой кто-то следил.

– Можно, я оставлю это себе?

– Оставляй. Это все равно не сома.

– Хорошо. Куда делись черепа, найденные вами в районе Северный-1?

– Они пропали.

– Почему вы это допустили?

– Я лежал в дурдоме.

– Когда? – удивился я.

– Июнь – декабрь тысяча девятьсот девяносто второго года.

– Это связано с вашим интервью, которое вы дали газете «Вечерний Разговор»?

– Да. Но интервью я не давал.

– Кто в таком случае написал эту статью?

– Моя бывшая жена и редактор газеты Левантович.

– Зачем?

– Хотели от меня избавиться.

– А где они сейчас?

– Израиль, город Ашкелон, улица Каценельзона, четыре.

– Они могли вывезти черепа за границу?

– Да.

– Вы антисемит?

– Нет. Я антисионист.

– А какая разница между антисемитом и антисионистом?

– Приблизительно такая же, как между германофобом и антифашистом.

– Ладно, не будем спорить. В городском музее существуют материальные доказательства вашей теории о существовании цивилизации брахманов?

– Нет. Все архивы, в том числе дневник бельгийского инженера Боммеля, были уничтожены большевиками в начале сентября 1941 года во время наступления армии Юг под командованием генерала-фельдмаршала Рундштедта.