Майкл Корда - Богатство

Он вычистил тарелку корочкой хлеба и нервно оглянулся на десертный поднос в дальнем конце зала, чтобы убедиться, что он еще там.

– Не многие богачи обладают таким качеством. Возьмем, скажем, Артура Баннермэна. Обладает ли он таким даром? Иные говорят, что да. А вы как думаете?

– Представления не имею, – сказал Саймон.

Сэр Лео наградил его иронической улыбкой, намекающей, что представления Саймона, даже если бы у него были, его не интересуют.

– Я спрашиваю в а с, милая девушка, – сказал он, похлопав Алексу по руке.

– Мне? А мне откуда знать? Я встречалась с ним всего пару раз.

– Вот как? А, шоколадные пирожные, да, mit Shlag, naturlich, [28], и кофе эспрессо, спасибо. Возможно, бренди. Хенесси Пять Звездочек вполне подойдет, я думаю. Возвращаюсь к Артуру Баннермэну. Ходят слухи, что его видели в городе с очень красивой молодой женщиной. И он, как я слышал, танцевал с в а м и на балу в Метрополитен Музее.

– Это никого, кроме меня не касается, сэр Лео, – твердо сказала она. – Я едва его знаю.

– Конечно, дорогая. И я отнюдь не собираюсь на вас давить. Уверяю вас. Возможно, эти слухи неверны. Возможно, его видели с другой девушкой, или даже н е с к о л ь к и м и девушками… Действительно, с чего бы такому богатому человеку, как Баннермэн, знаться только с одной девушкой? Однако, если бы вы вдруг достаточно хорошо его знали, вы могли бы замолвить за меня словечко, вот и все. Позвольте мне быть откровенным до конца – не вижу смысла в ложной скромности – я – самый подходящий человек для этой работы.

– А я буду последней, кого он спросит, – сказала она.

– Что ж, кто не рискует, тот не выигрывает, верно? – Голдлюст откинулся и радостно обозрел зал. – На следующей неделе я уезжаю, – сообщил он.

– Обратно в Лондон? – спросил Саймон с нотой облегчения в голосе.

– Увы, не в Лондон. Боюсь, что в Каракас. Именно.

– А что там в Каракасе? – спросила Алекса, пытаясь припомнить, столицей какой страны он является.

– Ну, во-первых, деньги. Венесуэла – член ОПЕК, не забывайте. Где нефть, там новые деньги, а где новые деньги, там люди, которые хотят приобрести картины, – Голдлюст заказал сигару и устроил небольшую церемонию, тщательно выбирая и зажигая ее. Он с удовольствием затянулся, его толстые пальцы с наманикюренными ногтями сжимали сигару с удивительным изяществом, но взгляд темных глаз был осторожен, словно у него все еще что-то было на уме. – Любопытная страна – Венесуэла, – сказал он, выпуская колечко дыма.

– Да? – заметила она. – Я мало о ней знаю.

– По странному совпадению, семья Баннермэнов имеет там много интересов, в основном, агрикультурных. К тому же, сын Артура Баннермэна служит там послом.

Алекса кивнула, изображая вежливый интерес. Она гадала, к чему он клонит.

– Полагаю, я буду часто с ним видеться, – продолжал Голдлюст с многозначительной улыбкой. – Пан-Американский Институт устраивает там выставку современного американского искусства. Государственный департамент этим озабочен, с тех пор как русские в прошлом году послали туда балет. Конечно, лучще балеты, чем ракеты, но это похоже на объявление культурной холодной войны. Посол Соединенных Штатов, естественно, будет почетным директором выставки, поэтому мне придется с ним обедать. Разумеется, мы с ним старые друзья. Я очень хорошо знаю его бывшую жену, прелестную Ванессу, не могу себе представить поездку в Париж, не повидавшись с ней…

– А какой он? – спросила Алекса, выказав значительно больше любопытства, чем намеревалась.

– Роберт? Обаятельный. Красивый. Волевой. По правде говоря, во многом похож на Ванессу – поэтому, полагаю, их брак и был обречен. Конечно, Роберт – жертва своей семьи… Это очень печально. Отец всегда ненавидел его, знаете ли, и сейчас ненавидит. Когда он запил после поражения на выборах и смерти жены – а Роберт может порассказать такие истории о поведении своего отца, что кровь леденеет в жилах – Роберт пытался помочь старику, и за все свои старания едва не лишился наследства. Ванесса всегда говорит, что это было все равно, что замужество в греческой трагедии, поэтому она и связалась с Бэзилом Гуландрисом – ну, вы должны знать. О н а считает, что когда дело касается Роберта, старик становится безумен, как шляпник.

– А Роберт интересуется искусством, как его отец?

– Ни в коей мере. В случае с выставкой это просто "nobless oblige", обязанность, мало что меняющая в жизни посла. По иронии судьбы, это как раз тот жанр искусства, который Роберт ненавидит, потому что отец его коллекционирует. Именно намерение Артура Баннермэна построить музей послужило предлогом для шумной ссоры между ними несколько лет назад. Старику удалось победить, но симпатии публики были на стороне Роберта, да и большинства родственников тоже. Если Роберт узнает, что отец собирается предпринять новую попытку, представляю, как он рванется домой, чтоб это прекратить. Конечно,я не думаю, чтоб эти слухи уже достигли Каракаса, если только какая-нибудь недобрая душа не потрудилась их передать…

Сэр Лео стряхнул полдюйма пепла с кончика сигары и пристально на нее уставился.

– Как глупо, что американцы запрещают у себя кубинские сигары. Вы же не препятствуете колумбийцам ввозить кокаин или японцам затоплять все дешевыми автомобилями? О венесуэльцах можно определенно сказать одно – они убежденные антикоммунисты, однако они не считают, что курение плохих сигар ослабляет Кастро. Что ж, это был прекрасный ланч, но я должен идти… – Сэр Лео встал с определенным трудом и помахал рукой с сигарой, как бы благословляя. – Я остановился в отеле "Карлайл", – понизив голос, сказал он, ухватив Алексу за руку и целуя ее. – Это на случай, если вам будет, что сообщить мне.

Затем он удалился, ринувшись, как на стометровке, в зал с бассейном, без сомнения, чтобы там исполнить свой ритуальный танец между столами – оставив им аромат сигары и мужского одеколона.

Саймон мрачно приказал подать счет.

– Думаю, тебе необходимо переговорить со своим другом Артуром Баннермэном тет-а-тет, – сказал он. – И чем скорее, тем лучше.

– Надеюсь, он не станет надо мной смеяться. – Ей было трудно воспринимать сэра Лео как серьезную угрозу.

Саймон посмотрел на стопку долларов на столе, вздохнул и добавил еще двадцать. Он отнюдь не мелочился, когда это касалось его собственных удовольствий, но не любил платить за других.

– Не думаю, что он сочтет это забавным, – сказал он. – Вот увидишь.

– П р о к л я т ь е! – сказал Артур Баннермэн. – Я думал, что мы были так осторожны! Повтори мне в точности, что сказал этот сукин сын Голдлюст.

Баннермэн ходил взад вперед перед камином, заложив руки за спину и хмурясь. Время от времени останавливался, чтобы высморкаться. С самой их прогулки под дождем его мучила простуда, которой он никак не мог преодолеть. Он выглядел усталым, выжатым, и сон, казалось, не помогал ему восстановить обычной высокой энергии. Утомление было так мало свойственно ему, и еще меньше – называть кого-либо "сукиным сыном". Она не могла не заметить, как он бледен, и гадала, не сердится ли он на нее.