Вэй Хой - Крошка из Шанхая

Однажды около десяти часов вечера в дверь резко постучали. Я вздрогнула от неожиданности, но обрадовалась этому стуку: он раздался очень кстати, пробудив меня от кошмара. Мне снился старинный поезд с паровозом, вагон, переполненный совершенно незнакомыми людьми, и среди них – Тиан-Тиан. Я беспомощно наблюдала, как поезд тронулся и начал набирать скорость, тяжело разрезая воздух и чиркнув стальным боком прямо у моего лица. Облаченный в военную униформу и металлический шлем человек вскочил на подножку, я замешкалась на какую-то долю секунды, и поезд с ревом пронесся мимо. Издав крик невыразимого отчаяния, я кляла себя за то, что перепутала время отправления или забыла подвести часы. А в самый последний, решающий момент у меня просто не хватило смелости, чтобы впрыгнуть в уходящий поезд. Для меня этот сон означал, что наши с Тиан-Тианом пути расходились во мраке ночи.

Я открыла дверь. На пороге стояла Мадонна, вся в черном, с губ свисала сигарета. В черной одежде она казалась еще более стройной и длинноногой.

Я еще толком не проснулась, поэтому сначала не заметила в ее внешнем виде ничего особенного. Похоже, она выпила и слишком сильно надушилась «Опиумом». Волосы у нее были забраны назад на старинный манер, глаза лихорадочно блестели. Что-то в ней показалось мне странным.

– О, Господи, ты так и сидишь безвылазно в этой норе? Все пишешь без перерыва? – Она шагнула в комнату.

– Мне только что приснился кошмар. – Произнеся эти слова, я вдруг вспомнила, что весь день не ела. – Ты ужинала? – спросила я ее.

– Ладно, давай смотаемся куда-нибудь и как следует поедим. Я угощаю. – Мадонна загасила окурок сигареты, сбросила пальто и уселась на софу в ожидании, пока я оденусь.

Ее белый «Фольксваген Сантана-2000» был припаркован неподалеку. Она открыла дверцу машины и завела мотор. Я уселась рядом, пристегнулась, и автомобиль рванул с места, взвизгнув тормозами. Все окна были открыты настежь. Мне нравится курить на полном ходу, когда ветер вместе с дымом уносит прочь все твои печали. Мадонна въехала на мост. С тех пор как вокруг Шанхая понастроили такие мосты, появились и банды отчаянных автомобилистов-лихачей, гонявших по ним на бешеной скорости. Из стереомагнитолы доносились звуки популярной любовной песенки в исполнении известного тайваньского певца Джеффа Чана [62]:

Постепенно до меня стало доходить, что Мадонна не в себе. Вдруг вспомнилось, как в пабе «Гойя» я встретила Ай Дика под ручку с кузиной Чжушей, и картина начала проясняться.

Мадонну нельзя было назвать открытой книгой. Она вела несколько безалаберную, беззаботную, но довольно активную жизнь. Ее прошлое, настоящее и будущее оставались для меня загадкой. Невозможно было определить, насколько серьезно было ее чувство к Ай Дику. Судя по ее тону и словам, таких любовников у нее было хоть пруд пруди. Поэтому можно было с легкостью предположить, что он далеко не последний на ее счету.

– Ну, что будем есть? Что-нибудь китайское, европейское или японское?

– Мне все равно, – ответила я.

– Ну уж нет, так дело не пойдет. Терпеть не могу, когда люди говорят, что им все равно. Давай-ка, пораскинь мозгами и решай!

– Хорошо, пусть будет японская кухня! – сказала я.

В Шанхае любят все японское. Сердца местных жителей давно и безраздельно завоевали песни Амуро Нами [63], книги Харуки Мураками [64], телешоу Такуя Кимуры [65], а также бесчисленные комиксы и электробытовые приборы японского производства, буквально наводнившие город. Мне тоже нравятся японская кухня и косметика, такие свежие и изысканные.

Мадонна остановила машину у ресторана «Эдо», что на улице Дунху. Мы вошли в зал. Сверху на изразцовый пол лился мягкий янтарный свет. Опрятные, похожие на кукол, официанты подавали традиционные японские блюда – чаван муши, суши из тунца, маринованные пикули, сушеные креветки и суп из морских водорослей.

– Ты в курсе, что я порвала с Ай Диком? – спросила Мадонна с мрачным видом.

– Неужели? А почему?

Конечно, я не знала всех подробностей, но мне не хотелось признаваться, что я видела Ай Дика и Чжушу вместе в пабе «Гойя». Все-таки Чжуша – моя кузина, а Мадонна – подруга. Поэтому я старалась быть беспристрастной.

– Ты что, так и живешь, как страус, спрятав голову в песок? Это твоя кузина Чжуша увела у меня мужика! – фыркнула Мадонна, залпом осушив стаканчик саке.

– А может быть, это все же была его инициатива? – поинтересовалась я спокойно.

Ведь Чжуша – леди до мозга костей. Утром, безупречно накрасившись, она отправляется в офис на такси или в автобусе, салон которого оборудован кондиционером. В полдень съедает свой обычный бизнес-ланч в каком-нибудь европейском кафе или ресторане. А вечером, лишь только загораются уличные фонари и огни реклам, она, как и многие другие молодые женщины, сначала неторопливо прогуливается вдоль витрин магазина «Дом моды» на улице Хуайхай, где в строгом великолепии красуются модные и дорогие вещи самых престижных фирм, и затем, слегка уставшая, но все еще свежая и довольная, спускается по эскалатору в подземку с улицы Чаншу.

Именно потому, что в Шанхае обитает так много женщин, подобных Чжуше, буйное и неуемное жизнелюбие этого города несколько уравновешивается мягкой женственностью. Именно здесь живут томимые бесцельной тоской незамужние героини из романов Айлин Чан, отсюда идет и утонченная меланхоличность, характерная для произведений Чэнь Дань-Янь [66]. Некоторые называют Шанхай «городом женщин», но это скорее из желания противопоставить его грубовато-мужественным городам на севере страны.

– Я полагала, что хорошо знаю Ай Дика, что могу читать его мысли. Но даже и представить не могла, что так быстро ему надоем. У меня куча денег, но я уродина, да? – губы Мадонны скривились в улыбке. Она прикоснулась к моей руке и слегка повернулась лицом к свету.

Ее лицо, безусловно, нельзя было назвать красивым, а вот незабываемым – пожалуй. Тонкие черты, изогнутые дугой брови, бледная кожа со слегка расширенными порами и рот, густо накрашенный дорогой помадой, которая едва не капала с губ. От некогда прекрасной картины осталось одно воспоминание – нежные ивовые ветки засохли, пушистые облака растаяли, а лепестки осыпались на землю. На этом лице осталась неизгладимая печать бесчисленных наслаждений, игры страстей и несбывшихся надежд. Его выражение было волевым, но усталым, проницательным, но уязвимым.

Она улыбнулась, глаза увлажнились. Это была ходячая энциклопедия женской жизни, уникум, полное собрание всех женских чувств, заблуждений, ценностей и инстинктов.