Исабель Альенде - Любовь и Тьма

Ирэне и Франсиско обошли все соответствующие места, спрашивая о Еванхелине Ранкилео скорее из упорства, чем на что-то надеясь. В таких хождениях они были не одиноки. Вместе со многими другими, знавшими лучше, чем они, этот путь на Голгофу и помогавшими им советами, Ирэне Бельтран и Франсиско Леаль побывали в лагерях для содержания заключенных, камерах предварительного заключения в полицейских участках, в закрытом отделении психиатрической больницы, куда поступали уже только замученные до полусмерти узники в смирительных рубашках и куда имели доступ лишь врачи службы безопасности. И тут, как и везде, где сосредотачиваются страдания, существовала человеческая солидарность, как живительный бальзам помогавшая людям превозмочь несчастье.

— А вы, сеньора, кого ищете? — спросила Ирэне стоявшую в очереди женщину.

— Никого, доченька Три года я искала мужа, но сейчас знаю, что почил он в мире.

— Зачем же вы тогда приходите сюда?

— Помогаю подруге, — ответила та, показывая на другую женщину.

Эти женщины познакомились несколько лет назад; вместе обошли все возможные места, стучась во все двери, умоляя чиновников и умасливая взятками солдат. Одной из них повезло: по крайней мере, она узнала, что уже ничем не может помочь своему мужу, — другая продолжала свои странствия. Как же оставить ее одну? А кроме того, вошло в привычку — ждать и терпеть унижения, говорила она, ее жизнь состояла из часов свиданий и казенных бланков. Она знала, как связаться с заключенными и как добиться свидания.

— Еванхелина Ранкилео Санчес, пятнадцать лет, арестована в Лос-Рискосе и увезена на допрос, больше о ней ничего неизвестно.

— Не ищите ее больше. Скорее всего ее прибили.

— Езжайте в Министерство обороны: там появились новые списки.

— Приходите на следующей неделе в это же время.

— В пять — смена дежурства, спросите Антонио, он добрый, может, он что-нибудь знает.

— Вам лучше начать с морга: меньше времени потеряете.

У Хосе Леаля был в таких делах опыт: он тратил много сил на подобные хождения. Используя свои врачебные связи, он помог им попасть в такие места, куда они сами никогда бы не попали. Он привел их в морг — старое, серое, заброшенное, зловещего вида здание — как раз для хранения трупов. Сюда попадали нищие мертвецы, неопознанные трупы из больниц, убитые или пристреленные в пьяных драках, жертвы дорожных происшествий, а в последние годы начали поступать трупы мужчин и женщин со связанными колючей проволокой руками и ногами, с обрубленными пальцами и с лицами, обожженными газовой горелкой или обезображенными побоями настолько, что опознать их было невозможно: их путь завершался в безымянной могиле 29-го сектора общего кладбища Пропускали туда только по разрешению военного командования, но Хосе здесь бывал часто, и служащие его знали. Его работа в канцелярии викария заключалась в розыске без вести пропавших. В то время как адвокаты-добровольцы пытались безуспешно найти легальные средства их защиты, в случае, если они оставались в живых, Хосе Леаль и другие священнослужители с фотографиями в руках выполняли, что называется, бюрократическую процедуру смерти, осматривая трупы и стараясь их опознать. Изредка удавалось отыскивать и живых, но, в основном, уповая на Божью помощь, священники надеялись, что им удастся найти хоть какие-нибудь останки и передать их семьям для погребения.

Предупрежденный братом о том, что предстоит увидеть в морге, Франсиско настойчиво просил Ирэне не входить с ним в помещение, но, движимая стремлением узнать правду, она решительно воспротивилась: именно правда заставила девушку перешагнуть порог. Работая в больницах и сумасшедших домах, Франсиско приходилось сталкиваться с леденящими сердце жуткими картинами, это закалило его и сделало выносливым. Однако, когда он вышел из морга, ему было не по себе, и это состояние еще долго не проходило; можно было представить, каково пришлось его подруге. Холодильные камеры не вмещали такого количества тел: когда не хватало места на столах, их складывали в подвалах, предназначавшихся ранее для других целей. Воздух был пропитан формальдегидом [41] …формальдегид (муравьиный альдегид) — бесцветный газ с острым резким запахом. Используется, в частности, как дезинфицирующее средство. и влажностью. Стены просторных грязных помещений были в пятнах, освещения не было. Только кое-где одинокая лампочка освещала коридоры, обшарпанные служебные помещения и вместительные хранилища Всюду царило отчаяние, а работавшие здесь люди, за целый день исчерпав свою способность к состраданию, становились безразличными. В силу своих обязанностей они имели дело со смертью как с обычным товаром; соседство со смертью было столь тесным, что они забывали о жизни. Франсиско и Ирэне видели, как служащие жевали бутерброды, разложив их прямо на операционных столах, предназначенных для вскрытия, или, безразличные к вспученным останкам человеческой плоти, слушали по радио спортивные передачи, или играли в карты в подвальных хранилищах, где складывались поступившие за день трупы.

Глядя только на женщин — их было немного, и все без одежды, — они осматривали отсек за отсеком. Франсиско чувствовал тошноту, и, сжимая руку Ирэне, ощущал, что ее бьет дрожь. Потрясенная, застывшими, широко раскрытыми глазами на побледневшем лице, она безмолвно, словно заледенев, скользила, как в нескончаемом кошмарном сне, будто паря в этой зловонной дымке. Ее сознание отказывалось воспринимать адские видения, и даже самое буйное воображение было не способно представить глубину этого ужаса.

Франсиско не отступал перед проявлениями насилия — это было одно из звеньев в длинной цепи подпольной работы — и он был прекрасно осведомлен об обратной стороне диктатуры. Никто не подозревал о том, что он помогает укрывать людей, добывает из тайных источников информацию и деньги, записывает имена и даты и собирает для отсылки за рубеж улики на случай, если кто-нибудь решит обо всем этом написать. Однако репрессии пока обходили его стороной: постоянно балансируя на краю пропасти, ему удавалось, только касаясь их, проскользнуть мимо. Однажды его случайно схватили и остригли наголо. Как-то, возвращаясь из своей консультации — в то время Франсиско еще работал психологом, — он столкнулся с патрулем, останавливающим всех подряд. Подумав, что это обычная проверка документов, он протянул свои, но цепкие, как клешни, руки схватили его и стащили с мотоцикла; ствол автомата уперся в грудь:

— Слезай, пидор!

В этой переделке он оказался не один — двое мальчишек школьного возраста стояли на коленях прямо на земле, — ему велели опуститься рядом. Два солдата направили на него оружие, а еще один, схватив за волосы, быстро обрил их Прошли годы, но всякий раз, когда он вспоминал этот случай, на него накатывало острое ощущение беспомощности и гнева, хотя он и понимал: это не идет ни в какое сравнение с тем, что случилось пережить другим. Он попытался объясниться с солдатами, но получил удар прикладом в спину и несколько порезов при стрижке. В тот вечер, униженный, как никогда, он вернулся домой вне себя от бешенства.