Джеймс Келман - До чего ж оно все запоздало

Сэмми приваливается к стене, прислоняет к ней палку, подпирая ее бедром; достает кисет, сворачивает цигарку. Люди подходят, встают за ним. Какой-то мужик начинает базлать. Голос звучит где-то впереди, но понимаешь, ему хочется, чтобы слышали его все. Несет какую-то чушь, хер знает о чем, слушать противно. Вступает женский голос, поддерживает, стало быть, разговор. Долбаная дичь. Сэмми дважды кашляет и между зубами его застревает комок мокроты. Он собирается выйти наружу, сплюнуть, но передумывает, глотает. Кто-то несильно давит на правую руку, около плеча. Кто-то из стоящих сзади привалился к нему; давит Сэмми плечом, и ты гадаешь, сознает этот малый, что делает, или он просто такой рассеянный? очевидно же, на хер, что это не женщина.

Но тут нажим прекращается. Друг, огоньку не найдется?

Сэмми ждет продолжения. Похоже, мужик к нему обращается, но наверняка же не скажешь. Он слышит негромкое бормотание, чей-то смешок. Сигарета докурена, Сэмми роняет ее, шаркает каблуком по полу, там, куда она, по его расчетам, упала, в общем, ведет себя так, словно все в ажуре. Опять чего-то бурчат. Лучше бы все они взяли да и представились ему вместо этого долбаного.

Удивительно, каким беззащитным себя чувствуешь: Сэмми машинально поводит плечами и понимает – делает он это из опасения, что ему вот-вот врежут по спине. Пытается расслабиться. Нет, какая все же долбаная жуть, чего тут удивляться, что ты все время так устаешь. Я не говорю, что врежут тебе нарочно, просто вскочила в голову такая мысль, друг, охереть можно, – поганое чувство, совсем поганое.

Когда дверь открывается, старуха берет его за руку. Он думает, может, попросить, чтобы она вместо этого позволила ее за руку держать, но решает не поднимать лишнего шума и ни хрена не говорит, только: Спасибо, миссис.

Старуха проводит его через две двери, усаживает. Он снимает очки, потирает глаза. Трогает себя за ушами, где больно. У него там шишки какие-то, всегда были, даже в детстве; естественная, скорее всего, вещь. Вот только заушины очков давят на них, и это действует на твои гребаные нервы. Может, правда, та женщина продала ему маловатую пару, ну, та, из аптеки, пару, которая ему ни хрена не по размеру. Людям же все по барабану. Стул вот тоже далеко не удобный. Последний раз он был здесь несколько месяцев назад, и если тутошние порядки не изменились, стулья в регистратуре все разные, всех форм и размеров. Иногда удается занять хороший, но чаще получаешь такой, что даже удивляешься, как эта рухлядь не разваливается прямо под тобой. Тут есть пара здоровенных, старинных, бредовых сооружений с подлокотниками; а есть и обычные кухонные табуретки, все стоят вплотную, так что между твоим сиденьем и соседним не остается никакого зазора, и все время тюкаешься коленом о колено соседа; все равно как в подземке в часы давки, когда все обычные приличия побоку и даже смазливым девчонкам приходится терпеть и ерзать по тебе попками.

Да, посидеть, конечно, неплохо, но кто тут кого обманывает. Вся эта возня и волынка с чиновниками – за нее просто нужно основательно взяться, и все решится, было б терпение. Не то чтобы Сэмми терпелив по натуре, но он умеет быть практичным, да и привык уже заниматься всякой скукотиной. Иначе он давно бы, на хер, загнулся. Тот же автобус и все такое – охеренная трата времени. Пройтись пешком? Со всем моим удовольствием; и пошел, чего, на хер, бояться-то, Сэмми у нас храбрец, ну, далеко, ну, долбаная даль, а ты просто дотяни

Сэмми, улыбаясь, слегка встряхивает головой. Наконец, старуха касается его руки: Вот и твоя очередь, сынок. И подводит его к регистратуре.

Спасибо, миссис.

Да? Это регистраторша. У нее монотонный, такой, что рехнуться можно, выговор тетки из среднего класса Глазго – голос все время поднимается-опускается, все звуки растянуты. Э-э, мне просто направление, говорит Сэмми, на утро понедельника.

Направление? На оуутро понедельника!

Да, говорит Сэмми, мне надо повидаться с доктором, я, э-э, ослеп на прошлой неделе. Должен получить у него справку для УСО. Там сказали, чтобы я сходил к вам нынче утром, чтобы уж наверняка, потому что это очень важно.

Минутку, минутку, фамилия?

Сэмюэлс.

Первая буква имени?

С.

Вы у нас зарегистрированы?

Да.

Как давно вы зарегистрировались?

Э-э

Больше года или меньше?

Меньше.

Ага. А разве любой другой врач вам такой справки выдать не может?

Нет.

Почему вы так уверены?

Ну, мне же нужно сначала обследование пройти.

Обследование! Медицинское?

Э-э, да, наверное.

Угум. И в УСО вам велели обратиться сюда?

Да.

Ладно, можете сказать, на что вы жалуетесь?

Э-э, на утрату зрения.

Случившуюся на прошлой неделе?

Да, правильно.

Врач вас какой-нибудь осматривал?

Да нет пока, я потому и

И вы хотите посетить доктора в понедельник утром?

Да.

С целью обследования?

Ну да.

Вы понимаете, что до понедельника осталось совсем немного?

Да, извините.

Потому что я не уверена, сможем ли мы найти для вас место в списке, мне очень жаль, но неотложное обслуживание производится только в первые три дня.

Так я потому и не стал звонить вам, а пришел сам. До УСО я только вчера добрался, во второй половине дня, и они сказали, что крайне важно получить справку сразу.

Они так сказали?

Да, сказали, получить незамедлительно.

Незамедлительно? Интересно, как они себе это представляют?

Это потому, что в деле замешано полицейское управление.

Полицейское управление?

Ну, они там между собой разбираются. Если возникнут какие-то сложности, вы должны позвонить им.

Я должна позвонить? Куда позвонить?

В полицию, наверное.

Регистраторша вздыхает. Сейчас посмотрю в журнале. Так говорите, вам требуется врачебное обследование?

Ну да, то есть, а как же, потому мне и нужен настоящий специалист… Сэмми пожимает плечами.

М-м.

И тебя в то же самое место. Сэмми слышит, как она листает страницы. Ненавидит он этих людей. Да нет, не ненавидит, просто они ему кажутся охеренно тупыми. Он снимает очки, трет за ушами, особенно больно за правым, хотя шумит в левом; ну вот, налисталась наконец.

Десять тридцать пять, говорит она.

В понедельник утром?

Вы разве не этого хотели?

Да, да, отлично. Сэмми с минуту медлит у стола, потом поворачивается, отходит.

Направление-то возьмите, произносит она.

А где оно?

Ему суют в руку бумажку.

Выйдя во двор, он свернул сигарету. Он уже решил: пойдет и выпьет долбаного пива. Все-таки маленькие, но победы надо отпраздновать. А то и забудешь, что одержал их. Суббота, время обеденное, друг, валяй, если ты любишь пропустить пару кружек, это вовсе не значит, что ты ханыга задроченный. Ну ладно, ну тянет выпить. И что? подумаешь, великое дело, господи, уж если ты не можешь позволить себе хлебнуть пивка – в субботу-то, в обеденное время, – так лучше вообще выбросить белый флаг. Хлебаная жизнь, вот я о чем говорю.