Мацуо Монро - Bang-bang

До дома я добираюсь поздним вечером настолько уставшим, что не хватает сил даже на злость. Я забираюсь в душ и там под горячими струями воды решаю для себя вопрос: что это — выходка женщины с неадекватным поведением или намеренная попытка сбить меня со следа?

И то и другое — путь в никуда.

И то и другое — тупик.

И то и другое означает: мы не в одной команде. Это почему-то причиняет мне боль…

Я выхожу из душа. Иду на кухню и наливаю себе виски. Это моя награда за прошедший день. Моя награда за то, что целый день я занимался спортивным ориентированием в городских условиях. Прохожу в комнату, и в тот момент, когда взгляд останавливается на журнальном столике, стакан выпадает из руки и разлетается в мелкие брызги.

Оказывается, есть штуки покруче откровений всяких психов, покруче шуток ненормальных художниц, даже покруче Кролика-мясоеда. И дело не в самой этой штуке. А в том, как она появляется в твоей жизни. Вот, например, сотовый телефон — вещь сама по себе не страшная. Но когда он оказывается в квартире, которая целый день была заперта на ключ, и ключ лежал в твоем кармане; когда телефон лежит на журнальном столике, на котором раньше валялась лишь картонная подставка под бокал и больше ничего — вот тогда эта вещица перестает быть простым сотовым телефоном Sanyo , а превращается в нечто вроде бомбы с часовым механизмом.

Я смотрю на него и слушаю глухие удары сердца. Я боюсь даже дышать. Мне кажется, что малейшее движение, колебание воздуха от этого движения запустит самоликвидатор. А может быть, произойдет что-то еще… Само время останавливается. Исчезают звуки и запахи, исчезают все тактильные ощущения. Из всего многообразия объектов в этом мире остаются только два — я и небольшая плоская стального цвета коробочка с маленьким экраном на передней крышке. Впрочем, сам я тоже едва ли существую. Есть крохотный кусочек сознания, которого хватает лишь на то, чтобы правильно идентифицировать предмет, лежащий передо мной. Остальная часть сознания — в отключке.

Это шок.

Который вскоре превратится в страх, который потом превратится в ужас, который затем превратится в панику…

…Потому, что я знаю.

Я знаю, кто принес этот телефон.

Мысль еще не оформилась, она скользит по краю сознания. Однако понимание того, что произошло, уже сидит внутри.

Через несколько секунд я выхожу из оцепенения. Наверное, сегодня я слишком устал, чтобы испытывать сильные эмоции. А может, подсознательно ждал этого. Ждал, что о моих поисках очень скоро станет известно тому, кого я ищу. Было бы глупо полагать, что такой парень подставит спину…

Возвращаюсь на кухню и беру новый стакан. Порцию виски приходится увеличить. У меня чертовски уважительная причина.

Со стаканом я обхожу всю квартиру в поисках каких-нибудь следов. Но тот, кто принес телефон, был аккуратным взломщиком. Если бы не Sanyo , я даже не заметил бы, что в квартире кто-то побывал. Копперфильдовские штучки…

Облазив всю квартиру несколько раз, я сажусь в кресло рядом со столиком. Телефон по-прежнему лежит там. Жидкие кристаллы показывают время: 21.08. Я моргаю, и восьмерка сменяется на девятку. Мне остается только ждать. Вряд ли тот, кто приволок сюда сотовый, просто хотел сделать мне приятное. Несколько минут проходят в тишине. В комнате настолько тихо, что мне кажется, я слышу, как шуршат кристаллы, когда одна цифра меняется на другую.

Я терпеливо жду. Сижу, как прилежный ученик, положив руки на колени, и не свожу взгляда с серой коробочки Sanyo . Когда долго живешь в одиночестве, ожидание становится единственным делом, с которым справляешься по-настоящему хорошо. Лед в стакане медленно тает, виски постепенно светлеет.

21.23. Откидываюсь на спинку кресла.

21.25. Беру стакан и делаю глоток, не чувствуя вкуса.

21.28. Осторожно ставлю опустевший стакан на столик.

21.30…

Нестерпимая тишина взрывается сигналом SOS, и телефон, вибрируя, ползет к краю стола.

Я подпрыгиваю в кресле.

Три точки, три тире, три точки. У того, кто подбросил телефон, есть чувство юмора. Сам собой включается мой эксклюзивный механизм защиты.

Сигнал SOS окончательно стал международным сигналом бедствия только после гибели «Титаника». Ежегодно в морях и реках земного шара вылавливается около тридцати миллионов тонн рыбы. Одна капля нефти делает непригодными для питья двадцать пять литров воды.

Я протягиваю руку к телефону. Беру его осторожно, как гранату с выдернутой чекой. Открываю пикающую коробочку и подношу к уху.

— Привет, — говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Привет.

Голос в трубке абсолютно бесцветный. Так мог бы говорить робот, желающий подчеркнуть, что ему на все плевать..

— Слышу, ты не очень удивлен? В общем, я предполагал, что ты догадаешься, когда увидишь телефон.

Голос в трубке ни высокий, ни низкий; ни грубый, ни мягкий. Никаких эмоций. Хотя говорить по-японски без интонаций практически невозможно, ему это удается. Правда, сложно уловить смысл произнесенных слов. Когда он замолкает, приходится напрячь память, чтобы вспомнить, что он говорил секунду назад.

— Я догадался.

— Ну, нужно быть полным идиотом на твоем месте, чтобы не догадаться.

Он замолкает, будто сказал все.

— Чего ты хочешь?

— Поговорить.

— О чем?

— О тебе. Обо мне. О нас с тобой. Ты ведь меня ищешь, верно?

— Ага, — говорю я.

Смешок в трубке. Безжизненный, тусклый. Просто набор характерных звуков. От него по спине пробегает холодок.

— Где Юрико? — спрашиваю я.

Когда тебе страшно, можно либо идти на поводу у своего страха, либо попытаться превратить его в злость. Опять же иллюзия свободы выбора. По телефону быть храбрецом очень просто. Главное, не думать, что на том конце провода сидит человек, который был психом еще до рождения. Если воспринимать его просто как бестелесный голос в трубке, можно проявлять чудеса героизма.

— Давай договоримся сразу — ты не задаешь мне вопросов. Я разговариваю с тобой не для того, чтобы облегчить тебе жизнь. Свои проблемы ты решаешь сам.

— Хорошо. А для чего ты со мной разговариваешь?

— Просто так. Считай, что ты мне интересен как человек. Тебе разве никогда не хотелось поболтать ни о чем с незнакомцем? Разговоры с близкими людьми — это не то… Там ты вынужден говорить то, что от тебя ждут. Общаясь с первым встречным, ты, наконец, можешь побыть собой.

— Ты хочешь убить меня, потому что я кое-что знаю о тебе? Знаю, чем ты занимаешься?

— Ну-ну, стоит ли все так упрощать? Твое знание не может причинить вреда никому, кроме тебя. Ты насмотрелся детективов и мыслишь шаблонно. Трудно поверить, что я хочу просто побеседовать с тобой?

— Еще как, — говорю я.