Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

Но в научных 'кулуарах' МАДИ мне объяснили, в чём дело. Очень жаль, что профессура наших ВУЗов весьма мало загружена делом, и в её свободные от продуктивных занятий мозги лезут такие замысловатые интриги! Профессор В.А. Илларионов, выступивший на кафедре против моей защиты, оказывается, был на своей защите докторской буквально 'опущен' моим покровителем - 'корифеем' Б.С. Фалькевичем. Илларионов, занимаясь транспортными проблемами в пчеловодстве, был весьма далёк от науки, но мёду, да и денег, у него было предостаточно. Отзывов тоже. Но принципиальный Фалькевич, как выражались в 'кулуарах', 'раздел диссертанта до трусов', показав его примитивные сведения в науке. Защитить-то он защитил, а Фалькевича возненавидел. А заодно и того, кого Фалькевич поддерживал, кому дал прекрасный отзыв, и с кем у него много совместных трудов - то есть меня. В то же время Илларионов был дружен с Красиным, который особенной принципиальностью не отличался, часто ездил в Грузию оппонировать диссертации и гулял там на славу...

- Стоп, стоп - в Грузию, оппонировать! Тогда без Трили это не обходится, в одной же области знаний работаем! И я, после долгого перерыва, звоню Трили домой. Рассказываю, как живу, как считаю его своим учителем, где собираюсь защищаться, и что Красин дал мне отрицательный отзыв. А Фалькевич и все остальные специалисты, даже из Америки - положительные.

- Красин, Красин, - после долгого молчания повторил Трили, - смотри как это на него непохоже! Знаешь что, - неожиданно заключил Трили, - встреться ты с этим Красиным и расскажи, что звонил мне, и я был удивлён его отрицательным отзывом. И что я даю на твою работу резко положительный отзыв, причём пришлю его с нарочным!

Я всеми способами начал искать встречу с Красиным. И, наконец, подловил его у входа в ВАК, где у него было совещание - он был влиятельным членом этой комиссии. Красин оказался невысоким человеком в военной форме с полковничьими погонами. Я представился и подарил ему мою недавно вышедшую монографию 'Инерционные аккумуляторы энергии', между прочим, первую в мире по этой тематике! И сказал также, что получил его отрицательный отзыв, которому очень удивлён академик Трили...

- Трили, - удивился Красин, - а какое он к вам имеет отношение?

- Как - какое? - удивился, в свою очередь, я, - он мой первый учитель, у меня с ним десятки совместных трудов, под его руководством я работал и проводил испытания. Да и вообще он - мой родственник! - не удержавшись, соврал я. Мне стало окончательно ясно, что Красин не читал моей диссертации, иначе бы он не спросил, какое отношение ко мне имеет Трили...

Красин замялся и, после раздумья, сказал:

- Хорошо, я не приду на вашу защиту и не устрою разгрома, хотя обещал... - тут он прикусил язык, поняв, что сказал лишнее. Но я обещаю, что в ВАКе ваша работа пролежит долго! - почти радостно сообщил он, - меня назначают председателем секции, и я буду подробно знакомиться с вашей работой! - и дверь в ВАК захлопнулась перед моим носом.

Когда Красин весело и хвастливо сообщил мне, что его назначают председателем секции, и что он 'завалит' меня в ВАКе, 'что-то' заклинило во мне.

- Ишь, какой принципиальный выискался, - взбесился я, - в Грузии оппонируешь всякую 'плешь' за пьянку-гулянку! Губишь жизнь молодому учёному, даже не прочитав его работы, трусливо избегаешь открытых конфликтов! Да ещё хвастливо заявляешь, что тебя назначают 'большим начальником', и тогда уж ты добьёшь его!

Тут у меня помутилось в голове и наступило уже знакомое мне странное, потустороннее состояние. Лампы в коридорах потускнели, и я увидел в сумерках ссутулившегося молодого человека с портфелем, нерешительно стоявшего перед входом в ВАК.

- Нет, не бывать тебе председателем секции, агент международного сионизма! - послышался какой-то неживой, потусторонний голос, похожий на голос роботов из фантастических кинофильмов. И слова какие-то суконные, чужие! И причём тут 'международный сионизм'?

Грозное обещание Красина звучало эхом в моих ушах, вызывая жажду мщенья:

Но нe сдержал Красин своего грозного обещания, да и не смог бы его сдержать. Не назначили его председателем секции, да и вообще вывели - 'выгнали' из ВАКа! Злые языки утверждали, что Красин скрыл своё еврейское происхождение, а при назначении на столь ответственные должности, компетентные органы 'роют' достаточно глубоко. Ещё не хватает, чтобы в нашей советской ВАК председателями секций были бы скрытые сионисты! Хорошо, что 'злые языки' не были в нужное время у входа в ВАК и не слышали 'вещего' роботизированного голоса. Иначе бы им стало известно, почему вдруг компетентные органы спохватились и начали 'рыть' столь глубоко!

Но не 'блокирован' пока Илларионов. А он, по словам 'злых' языков', своими выступлениями на Совете 'собирает' много голосов. Тогда я накануне защиты зашёл в лабораторию, где обычно бывал Илларионов. Он подчёркнуто вежливо встретил меня, пригласил присесть на студенческий табурет. Вокруг сидели два-три преподавателя с кафедры Илларионова, которые тут же навострили уши.

- Виталий Алексеевич, - спокойно начал я, - я очень ценю ваше мнение, как выдающегося учёного. На заседании кафедры вы говорили, что по тематике моя работа не для вашего Совета. Но защита уже назначена на завтра, и если вы скажете, что сама работа не заслуживает быть докторской, она не годится, то я завтра же откажусь от защиты!

- Чёрта с два, - в действительности думал я, - ну, скажи сейчас, что ты рекомендуешь мне в последний день оказаться от защиты, да ещё при свидетелях, - я же всё это заявлю завтра на Совете. А где ты был раньше, почему раньше не предупредил диссертанта, не дал своего отзыва, наконец! Ты же - член Совета!

Илларионов внимательно посмотрел в мои честные, правдиво открытые навстречу ему глаза (а я долго тренировал такой взгляд перед зеркалом в мастерской своего дяди!), и оскалился в улыбке. Боже мой, как это лицо напомнило мне мордочку умного, расчётливого, решительного животного, живущего, преимущественно, в подполье и на мусорных кучах!

- Нет, почему же, мне лично ваша работа нравится, но ведь могут быть недовольны ею другие специалисты. Вот, например, известный учёный, член нашего Совета, профессор Красин, который дал отрицательный отзыв. Он будет завтра и выскажет своё мнение! - осклабился Илларионов.

- Размечтался, маразматик, - внимательно глядя в глаза Илларионова и кивая головой, подумал я, - Красина завтра не будет, он не хочет портить отношений с более влиятельными своими друзьями!

Я поблагодарил Илларионова и вышел.

Всё было готово к боевым действиям. Роман уже развесил плакаты, а я подтащил к столу на сцене свою, сверкающую хромом, тяжеленную модель. Члены Совета и гости уже занимали свои места, и я скромно присел на одно из гостевых мест. Места заняли и мои гости: дядя Жора, Лиля, её подруга Неля, которая привезла отзыв от Трили, Роман и даже почему-то оказавшийся в Москве Славик Зубов.