Фэнни Флэгг - Рай где-то рядом

10:39

Руби и Тотт прямо по газону прошли к дому Элнер. Во дворе напротив полол сорняки Мерл Уилер, муж Вербены, — грузный, с брюшком, в неизменной белой рубашке и подтяжках.

— Про Элнер что-нибудь известно? — крикнул он.

Руби, кивнув, отозвалась:

— Нам только что передали. Все кончено.

Мерл, большой знаток игрушечных железных дорог и такой же большой тугодум, переспросил:

— Уже? Она вернулась?

— Нет, — поправила Руби. — Кончено, и точка. Умерла от осиных укусов. Нам сказали, что, когда ее привезли, никакой надежды уже не было.

Мерл бросил работу и, потрясенный, опустился в белое с зеленым дачное кресло. Они с Вербеной жили напротив Элнер вот уже тридцать лет. Каждый день переговаривались: Мерл — из своего двора, Элнер — с качелей на крыльце. Выйдя после сердечного приступа на пенсию, Мерл вступил в местный клуб садоводов, в секцию «Лучшая луковица месяца». С тех пор они с Элнер много времени проводили вместе: возились на клумбах, любовались цветущими луковичными растениями. На днях у обоих распустились нарциссы, но у Элнер половину цветов уже сожрали улитки — в ее саду их целые полчища. Элнер любила все живое, а в улитках прямо-таки души не чаяла, показывала всем подряд: «Правда, прелесть? Вы только посмотрите на их рожицы!» Поэтому цветы у нее долго не жили.

Мерл как-то прокрался к ней во двор и давай опрыскивать цветы ядом от слизняков, но Элнер застала его на месте преступления. «Не трожь моих улиток!» — грозно предупредила она. Каждый год почти весь ее урожай доставался птицам, а муравьи доедали остатки, но Элнер и горя было мало. С чистой совестью она могла убивать лишь комаров, клещей и блох, да еще пауков, но только кусачих. Мерлу вдруг пришло на ум: всю жизнь Элнер любила насекомых, спасала их как могла, а теперь от них же и погибла. «Вот награда за доброту! — подумал он. — Завтра же перебью у нее во дворе всех до единого — и улиток, и прочую гадость». Мерл тяжело поднялся с кресла и пошел в дом — позвонить Вербене на работу и передать печальную весть.

Поднявшись на веранду, Тотт и Руби были встречены жалобным мяуканьем. Голодный, ожидавший завтрака Сонни скребся в кухонную дверь с проволочной сеткой. Тотт открыла дверь и сказала: «Бедняга Сонни не ведает, что он теперь сирота». На кухне все еще витал аромат кофе. И кофейник, и духовка были включены. Тотт и Руби все выключили, достали из духовки печенье — одни угольки, пришлось выкинуть. На плите стояла сковорода с ломтиками горелой ветчины. В раковине со вчерашнего вечера скопилась грязная посуда, и Тотт взялась за мытье, а Руби нашла в чулане кошачьи консервы для Сонни, кружившего у миски.

Накормив попрошайку, Руби заглянула в спальню. Постель не убрана, вовсю орет радио — любимая станция Элнер. Руби застелила постель, навела порядок в ванной. Собрала с пола одежду и сунула в шкаф. Расставила поаккуратней мелочи на ночном столике у Элнер: слуховой аппарат, старая фотография ее покойного мужа Уилла Шимфизла возле фермы, стеклянное пресс-папье с Эмпайр-стейт-билдинг, фотокарточка ее друга Лютера Григза в шестом классе и крошечная стеклянная улитка, его подарок. К приходу Нормы ей хотелось навести чистоту. Руби смахнула со стола пыль, вылила воду из стакана, закрыла карманную Библию. Когда она вернулась на кухню, Тотт все еще мыла посуду. Обернувшись, она спросила:

— Что же будет с Сонни?

Руби бросила взгляд на рыжего полосатого кота — тот умывался после завтрака.

— Не знаю. Если никто его не возьмет, заберу себе — Элнер обожала своего уродца.

— Это точно, — согласилась Тотт. — Я сама бы его забрала, да только мою кошку удар хватит. Между прочим, первого котенка мне Элнер подарила. У меня нервы расшатались, и врач прописал успокоительное, а Элнер сказала: «Тотт, тебе не лекарства нужны, а котенок». И была права.

— Она любого психолога заткнула бы за пояс, — подтвердила Руби. — Вспомни, как она Лютера Григза перевоспитала!

— Пришлось ей повозиться с парнишкой.

Руби посмотрела из окна на кормушки — у Элнер их было видимо-невидимо.

— Кто-то должен кормить ее птиц.

— Я возьмусь, пожалуй.

— Дело нелегкое. Элнер их кормила по три раза в день.

— Знаю, но разве жалко для нее такой малости? Птичек она любила.

— Еще как любила.

Тотт обвела взглядом стены, пестревшие картинками — цветы, букашки-козявки.

— Интересно, оставит Норма дом себе или продаст?

— Наверное, продаст.

Тотт вдруг залилась слезами.

— Представить не могу, что Элнер не вернется. Вот ведь странная штука жизнь: только что собирал инжир, а через минуту лежишь мертвый. Как подумаю — не хочется и просыпаться утром. — Тотт промокнула глаза кухонным полотенцем.

Выросла она в небольшом городке, где все друг друга знают, и многих соседей похоронила на своем веку, да разве к смерти привыкнешь? Особенно тяжело, когда уходят старики. Пустеет почтовый ящик, темнеют окна, отключают газ, запирают двери, зарастает двор — а там выставят дом на продажу, въедут в него новые люди и все переделают на свой лад.

Зазвонил телефон. Руби и Тотт переглянулись.

— Может быть, Норма? — предположила Руби. — Алло!

В ответ раздался голос:

— Элнер?

— Нет, это Руби, кто говорит?

— Это Ирен. Какие у вас планы на сегодня, девочки?

— Ах, Ирен, подожди минутку, ладно? — Руби, прикрыв трубку рукой, шепнула Тотт: — Ирен Гуднайт. Скажешь ей или я сама?

Тотт, бывшая подруга Ирен по спортивной команде, ответила: «Лучше я» — и забрала у Руби трубку.

— Ирен, это Тотт.

— Эй, девочки, что за сборище — праздник, что ли?

— Нет, не праздник.

— Что ж, не буду вас отвлекать, пусть Элнер мне перезвонит попозже, ладно? Я нашла старые номера «Нэшнл джиографик», ей могут пригодиться.

— Ирен, прости, что приношу дурные вести, но Элнер умерла.

— Что?

— Элнер умерла.

— Это шутка?

— Нет, милая моя, не шутка, а самая что ни на есть правда. Ее искусали осы, она упала с дерева и… насмерть.

— Боже… Когда?

— Часа полтора назад, не больше.

Ирен все утро делала уборку в нижнем этаже и не слыхала воя сирены, не знала о падении Элнер, и весть о ее смерти оказалась для нее громом среди ясного неба.

— Ничего себе, — пробормотала она. — Не ве… не ве… не верится.

— Как и всем нам, — отозвалась Тотт. — Вот закончим уборку — пойду домой и заберусь в постель. По мне будто грузовик проехал.

Ирен опустилась на кровать, посмотрела в окно, в сторону дома Элнер, и повторила:

— Не верится… Где она?

— В больнице в Канзас-Сити. Норма и Мэкки тоже там.

— Ах, бедняжка Норма, такое горе!

— Да… Надеюсь, что ей там дают успокоительное.

Ирен согласилась:

— Хорошо бы… Ну… и что теперь?