Кейт Уотерхаус - Конторские будни

А Грант-Пейнтон, разозленный выпадами Ардаха и насмешками оперхозяйственников, решил сорвать злость на Грайсе.

— Надеюсь, вы наконец обнаружили мебель? — спросил он.

Грайс, ни словом не упомянув про Тельму, рассказал Грант-Пейнтону о своей экспедиции в подвал № 3.

— Значит, никаких результатов?

— Боюсь, что так.

— Тогда придется оставить все как есть до выхода на работу мистера Копланда или инженера по противопожарной безопасности, не знаю уж, кто из них появится раньше. Пусть начальство расхлебывает эту кашу с пропажей, я ее не заваривал. Если кому-нибудь нравится подпирать тут задницами барьерчики, пусть остается, а мне надоело веселить наших соседей-тружеников, я ухожу.

Последние слова Грант-Пейнтон произнес намеренно громко, чтобы его услышали оперхозяйственники. Нескольких из них Грайс видел на собрании альбионской труппы, и сейчас, под гневным взглядом своего председателя, они мигом перестали ухмыляться и уткнули носы в рабочие бумажки.

Язвительно посоветовав коллегам явиться завтра утром на работу, чтобы начальнику, если он соблаговолит выздороветь, не было одиноко, Грант-Пейнтон надел пальто и удалился. Вслед за ним ушел Ардах, так что в отделе остались только Сидз, Бизли, Пам и Грайс.

Не дожидаясь, пока Сидзи Бизли втянут Пам в свой разговор насчет устроенного Грант-Пейнтоном представления, Грайс отвел ее в сторонку и шепнул:

— Нам надо срочно поговорить. — Обычно-то с такими словами обращаются женщины к мужчинам, а не наоборот, подумал он, но пока что у нее нет для этого причин.

Пам, словно бы шестым чувством угадывая всю важность предстоящего разговора, молча кивнула, а потом небрежно сказала Сидзу и Бизли, что поможет Грайсу купить подарок для его жены. Она могла быть очень изворотливой, когда хотела, и Грайс подумал, что ей вполне по силам развеять подозрения мужа, если у него появятся — тьфу-тьфу, не сглазить! — основания подозревать ее в неверности.

Минут через двадцать они уже добрались до уютного ресторанчика на одной из улиц Сохо. Грайс никогда здесь раньше не бывал, но пару раз проходил мимо и, заглядывая в окна с тюлевыми занавесками, решил, что столики на двоих, накрытые клетчатыми скатертями, очень хороши для любовного свидания. Жаль, что их сегодняшнее свидание будет чисто деловым.

Он мысленно наметил вехи своего повествования: для затравки — новости о пропавшей мебели, подслушанные Тельмой (ничего по-настоящему стоящего, но Пам, возможно, отыщет какой-нибудь подспудный смысл в словах швейцаров); потом — как можно красочней — рассказ про находку старого счета-заказа (с намеком на продолжение рассказа в дальнейшем); потом — стремительно сменяющие друг друга эпизоды: таинственный лифт, подымающийся только на один этаж, секретный конференц-зал под «Лакомщиком», совет директоров и министр; а напоследок — Парслоу. Завершить ли свою повесть «Экспортом», точь-в-точь похожим на «Альбион», или же до сих пор не снесенной типографией, он решит по ходу дела.

Но обслуживание в ресторане оказалось из рук вон плохим, и ему постоянно приходилось отвлекаться, чтобы отправлять обратно на кухню блюда, которые он вовсе не заказывал, и умолять официанта принести им вино до десерта. А когда задерганный официант прихватил со стола вместе с грязной посудой счет-заказ, Грайс бегал вызволять его у судомоек. Короче, он все время сбивался, и вместо стройного повествования у него получилась какая-то невразумительная мешанина. Но Пам внимательно слушала, помогая ему иногда наводящими вопросами, и в конце концов поздравила с прекрасно проведенным расследованием.

— И вы решительно никому об этом, не рассказывали?

— Решительно никому, ни единой живой душе! — с излишней, быть может, горячностью воскликнул Грайс. Ему смутно помнилось, что Парслоу он, кажется, наговорил куда больше, чем следовало, но Парслоу был не в счет.

— Я не уверена, что сейчас нам надо выкладывать на общем собрании все ваши новости, — задумчиво сказала Пам, пообещав ему как можно скорей созвать Оргбюро. — Если Тельму допросили — а ее наверняка допросили, — то мы теперь оказались в положении «они-знаюг-что-мы-знаем, а мы-знаем-что-они-знают-что-мы-зна-ем». Поэтому есть смысл объявить на общем собрании про секретный конференц-зал и послушать, как будут объяснять эту загадку рядовые любители. Обо всех же остальных ваших открытиях стоит оповестить пока только членов Оргбюро — так подсказывает мне мое внутреннее чутье.

— Вы думаете, это «может стать известно», если цитировать Сидза?

— Не думаю, я уверена, Клем. Я уверена, хотя доказать, конечно, не смогу, что обо всех наших начинаниях становится известно Лукасу. Уверена, и все тут.

— Стало быть, шпионы в нашем стане?

— Возможно, это припахивает мелодрамой, Клем, но я убеждена, что «Альбион» кишит шпионами начальства. И было бы странно, если б их не было среди наших любителей.

Ресторан им попался дрянной, но Грайс чувствовал себя очень хорошо. Его рассказ и так уже произвел на Пам огромное впечатление, а он ведь собирался открыть ей кое-что еще. Заказав кофе, или, верней, убедившись, что это не так-то легко сделать — пробегавший мимо их столика официант в ответ на его зов даже не глянул в его сторону, — он, как бы между прочим, сказал:

— Бывает, что кукушонка не отличишь от родных птенцов, а правда оказывается удивительней вымысла.

— Вы подозреваете кого-нибудь из членов Оргбюро? Нет, этого, надеюсь, не может быть. Мы сотрудничаем очень давно и полностью доверяем друг другу. Нельзя подозревать всех и каждого.

— Я не говорю про членов Оргбюро, но тот, кого я имею в виду, тоже давно с вами сотрудничает. Вас, наверно, очень удивит, милая Пам, если я скажу, что наш общий друг Сидз — шпион? — Ему таки удался небрежный тон, и разоблачение, на его взгляд, прозвучало весьма эффектно.

— Опомнитесь, Клем, — сказала Пам. — Да он один из наших самых надежных сотрудников.

— Вы уверены?

Грайс не раз читал в детективных романах, как одна небрежно брошенная реплика дает ключ к разгадке тайны. Он попытался небрежно и коротко рассказать Пам о звонке Лукаса Сидзу, но рассказывал, видимо, слишком коротко и небрежно, потому что Пам, судя по ее вопросам — «Подождите, подождите, при чем здесь Либеральный клуб? Когда, вы говорите, он позвонил?» — и сама ничего не поняла, и даже его сбила с толку. Потом она провела последовательный допрос и, выяснив, о чем идет речь, весело расхохоталась.

— Да он звонил вовсе не Сидзу, глупенький вы мой Пинкертончик! Он хотел поговорить с бригадиром ночных уборщиков, которые появляются в отделе после нашего ухода.

— А зачем, простите, бригадиру ночных уборщиков знать о моих политических взглядах? — обиженно спросил Грайс.