Пол Остер - Левиафан

Марии он ничего этого не сказал. Боялся, что его не поймут, боялся ее запутать или еще больше растревожить. Покидать свое убежище Сакс не спешил. Он нуждался в отдыхе. Никто его не гнал, и за три дня он ни разу не высунул носа из квартиры. Мария покупала ему одежду, приносила продукты и свежие газеты, готовила обеды. Он читал прессу и смотрел телевизор. Спал. Смотрел в окно. И размышлял о всепоглощающем страхе.

В «Нью-Йорк таймс» ему попалась на глаза заметка о двух мертвецах, обнаруженных в Вермонте. Из нее Сакс узнал фамилию Дуайта — Макмартин. Никаких деталей о ведущемся расследовании он не почерпнул. В другой газете, «Нью-Йорк пост», в заметке, озаглавленной «Тайна вермонтского леса», подчеркивался загадочный характер преступления, поставившего местные власти в тупик. Ни слова о третьем участнике, о брошенной в Бруклине белой «тойоте» или предполагаемой связи между Макмартином и Димаджио. В вечерних теленовостях один из общенациональных каналов предложил зрителям топорно сделанное интервью с родителями Дуайта (мать рыдает в камеру, отец стоит рядом с каменным лицом), а также общий план дома Лилиан Стерн («Миссис Димаджио отказалась разговаривать с репортерами»), и опять же никаких подробностей о самом расследовании. По словам представителя полиции, экспертиза показала, что Макмартин умер от пуль, выпущенных из пистолета Димаджио, а вот как погиб он сам, сказать никто не мог. В деле явно замешан третий человек, но кто он и куда скрылся, полиция не имела ни малейшего представления. Намерения, цели неизвестного преступника — сплошные вопросы.

Пока Сакс жил у Марии, она постоянно пыталась дозвониться до Лилиан. Сначала никакого ответа. Затем — бесконечно «занято». Она попросила оператора проверить, не повреждена ли линия. Нет, ответили ей, просто сняли с рычага трубку. После сюжета в вечерних теленовостях все прояснилось: Лилиан решила оградить себя от назойливых репортеров. Так Мария до нее и не дозвонилась. Может, оно и к лучшему. Велико было искушение сказать подруге всю правду: убийца ее мужа — приятель Марии — в данную минуту стоит рядом с ней. И без того ситуация хуже некуда. Что касается Сакса, то он от такого разговора, пожалуй, только выиграл бы.

Мария, так сказать, протоптала бы для него дорожку в Калифорнию и тем самым облегчила выполнение его миссии. Но откуда ей было знать? Он ведь ничего не сказал о своем плане. Даже не попрощался. Когда она в очередной раз вышла в магазин, он оставил на кухонном столе записку: «Спасибо за всё». Стыдно, конечно, но просто так она бы его не отпустила, а врать он не хотел. Поэтому он подхватил свои вещички и был таков. Пешком добравшись до Западного Бродвея, он поймал такси и попросил отвезти его в аэропорт Кеннеди. Через два часа он летел в Сан-Франциско.

Лилиан жила в розовом домишке в бедном квартале, где дворики налезали один на другой, фасады облупились, а из трещин в асфальте вылезал бурьян. Сакс подъехал к дому на арендованном «плимуте» в одиннадцатом часу утра и позвонил в дверь. Никто не отозвался. Хотя он раньше не бывал в Беркли, он не стал осматривать город, а решил дожидаться Лилиан прямо на крыльце. Воздух был напоен непривычными ароматами. Просматривая «Сан-Франциско кроникл», он вдыхал пряные запахи палисандрового дерева, жимолости и эвкалипта — так встречает гостей вечнозеленая Калифорния. Ему было все равно, сколько ждать. С той минуты, когда встреча с этой женщиной стала единственной целью его жизни, время для него остановилось, свелось именно к этому — напряженному ожиданию. Десять минут или десять часов — какая, в сущности, разница. Главное — дождаться.

В «Кроникл» обнаружилась статья про Димаджио, из которой можно было узнать немало интересного. Согласно местным источникам, он был связан с леворадикальной группой экологов, посвятивших себя закрытию АЭС и борьбе с крупными перерабатывающими заводами и прочими «осквернителями Земли». Автор статьи высказывал предположение, что Димаджио погиб при исполнении некой акции протеста. Тут же следовало решительное опровержение со стороны председателя местного отделения общества «Дети планеты», который утверждал, что их организация принципиально выступает против любых форм насилия. В статье высказывалось и другое предположение: Димаджио действовал по собственной инициативе, этакий отступник, выбравший свои методы борьбы. Хотя это были домыслы, Сакса еще раз резануло: Димаджио не уголовник, а человек идеи, максималист с завихрениями, возмечтавший переделать мир. Это не отменяло того факта, что он убил невинного парня, просто ситуация теперь выглядела более драматичной. В сущности, он и Сакс были единомышленниками. В другое время и при других обстоятельствах они могли бы подружиться.

Сакс скоротал час с газетой, потом бросил ее и превратился в праздного зеваку. Мимо проехал десяток машин. Что касается прохожих, то они были очень пожилыми либо очень юными: маленькие дети в сопровождении мамаш, старый негр с палочкой, седая азиатка с ходунком. В час дня Сакс ненадолго отлучился купить фаст-фуд, чтобы поесть на своем посту. Он ждал Лилиан часам к шести, после работы, хотя с таким же успехом она могла нигде не работать или вообще уехать из города. Если так, то он зря прилетел, но, чтобы в этом убедиться, оставалось только сидеть и ждать. Незаметно наступил вечер, проплывающие облака потемнели на глазах, и Сакса охватило беспокойство. Пять… шесть… семь часов. В половине восьмого он еще раз сходил в соседнюю забегаловку и тут же вернулся на ступеньки. Она могла пойти в ресторан или встретиться с друзьями, да мало ли что! Он должен ее дождаться. Заговорить с ней, прежде чем она войдет в дом. Это его единственный шанс.

Но когда она наконец появилась, Сакс был застигнут врасплох. После полуночи он уже перестал надеяться, и бдительность притупилась. Он привалился плечом к чугунной решетке, закрыл глаза и, кажется, задремал, когда до его слуха донеслось тихое урчание двигателя, работающего на холостом ходу. Открыв глаза, он увидел машину на другой стороне улицы, прямо напротив подъезда. Через мгновение мотор заглох и передние фары погасли. На всякий случай Сакс поднялся на ноги. Сердце у него колотилось, кровь стучала в висках.

Женщина со спящим ребенком на руках пересекала улицу, даже не глядя в сторону дома. Она что-то прошептала на ухо ребенку. Сакс вдруг понял: его просто не видно, он сливается с темнотой, и заговорить сейчас с ней — значит напугать ее до полусмерти. Он заколебался, а она уже шла по дорожке к дому, и ее лицо по-прежнему скрывала темень. Наконец он решился и шагнул ей навстречу.

— Лилиан Стерн?

Услышав себя, он сам испугался. Вместо теплой, дружеской интонации — жесткий, вызывающий тон, в котором при желании можно услышать скрытую угрозу.