Олег Верещагин - Перекрёсток двенадцати ветров

Мальчишка пригнулся, пропуская над головой толстенную ветвь. На таких любят лежать желтоглазые рыси и, хотя они вовсе не так склонны прыгать на человека, как пишут и показывают, такая мысль вполне может придти в голову лесной кошке… Ему вспом-нились отец и мать - такие, какими он видел их последний раз, когда уезжал с весенних каникул: они стоят на протаявшей земле возле плетня и, опершись на верхнюю слегу, с улыбкой смотрят, как он седлает Угадая. Говорят, что дети быстро забывают, но Рат помнил именно это необычайно ярко и безо всяких фотографий…

…Когда он пришёл на место лагеря, то сразу понял, что в нём уже очень давно не было людей, но сперва не обеспокоился, а просто начал искать записку или какое-то ука-зание - куда идти. И даже когда не нашёл, то как-то не сразу заволновался. Просто не хватало злой фантазии - представить, что с ними и вправду могло что-то случиться. То, что было потом - чёрное отчаянье (именно чёрное, этот цвет всплывал в памяти первым делом), слёзы (их никто не видел, но…), сумасшедшую надежду, переходившую обратно в отчаянье (так, что останавливалось сердце, и он думал, что сейчас умрёт - и радовался этому), свои метания по тайге, по всем местам, какие только приходили на ум… и наконец - понимание того, что ни мамы, ни отца больше никогда не будет.

Никогда. Не. Будет.

Когда он осознал это, то вернулся в посёлок. Тщательно зарядил недавний отцовс-кий подарок - штуцер-"вертикалку" - патроном 16-го калибра с медвежьим зарядом картечи. Зашёл в холодную баню, белую внутри от инея по стенам. Сел на полок, разулся и, сунув стволы в рот (боком, иначе не проходили), положил палец ноги на спуск. И нажал его.

Через минуту его уже тошнило в углу. Рвота пахла (или ему казалось) ружейной смазкой, и этот запах выкручивал внутренности новыми и новыми приступами. Двенадцатилетнему мальчишке повезло - он забыл переставить переключатель курка, сработал верхний - незаряженный нарезной - ствол… Ужас от пережитой на миг собственной смерти был так велик, что он, вывернувшись наизнанку, потерял сознание. Там, в бане, и нашла его бабка…

Нет, он жил не через силу. В конце концов, он - то, что осталось от мамы и отца, и если бы он застрелился, то навсегда, без возврата, ушли бы и они. Но такие вот приступы тоски накатывали нередко. И во время них Рату вопреки всей очевидности не верилось, что родители мертвы. Ему легче было бы поверить, что его просто бросили - мало ли по- чему так бывает, пусть; лишь бы они были живы! Но он понимал: никогда бы его не бросили, а значит…

… - Привет, Рат.

Рат выругал себя - Ксанка стояла перед самой мордой Угадая, и тот уже тянулся к знакомой девчонке мягкими губами. Замечтался, блин… Ксанка улыбалась - нипочему, просто так, глядела на сидящего в седле Рата и улыбалась - тоненькая, но крепкая, невысокая, смуглая, с чуть раскосыми голубыми глазами и чёрными волосами, заплетенными в тугую косу, падавшую на камуфляжную грудь. Ксанка Барджиева была буряткой на три четверти, русский у неё только один из дедов. Она и Рат вместе учились в интернате, только Ксанка - годом младше, поэтому она торчала дома уже недели две.

- Привет, - буркнул Рат, соскакивая наземь и отводя конскую морду от ладони девчонки. - Пр, Угадай… Ты чего здесь?

- Тебя встречаю, - засмеялась Ксанка.

- С тебя станется… - Рат хлопнул коня по шее. Ксанка снова засмеялась. В интернате она была тихой, незаметной - не робкой, нет, просто тихой. В тайге она менялась. Рат нередко думал, не ощущает ли она то же, что и он: "мой дом - тайга"? Спросить бы…

- Грибы смотрю, - уже серьёзно ответила Ксанка. - Первая волна пошла. Вон там белых целая россыпь, я всю корзину набила, а они всё не кончаются… Подвезёшь?

- Садись, - пожал плечами Рат.

- Нет, я просто рядом пойду… Пошли за корзиной?

- Пошли…

…К посёлку они выбрались со стороны огородов. От тайги огороды отсекала река - один из множества мельчайших притоков Зеи, неширокий, но глубокий поток с холодной чёрной водой и быстрым течением, оригинально названный когда-то кержаками. [5]Чёрная.

Речек и речушек с таким названием в окрестностях было штук пять…

При виде чёрной быстрой воды Рата охватило непреодолимое желание выкупаться - показалось даже, что он только об этом и мечтал с прошлого лета.

- Ксан, - быстро попросил он, - отведи Угадая домой, скажи бабке - я приехал, скоро буду. Я выкупаюсь и приду.

- Давай, - согласилась девчонка, легко вспрыгивая в седло (Угадай недовольно фыркнул, но больше никак не проявил возмущения.) - Ххай-ии!!! - взвизгнула Ксюха и галопом помчалась в сторону мостков, до которых было метров сто по берегу.

- Грибы не растеряй! - заорал вслед Рат и беспричинно засмеялся. Потом, поглядывая на чёрную воду, быстро разделся и, вытянув руки над головой, разбежался, рванулся в воздух, а через миг бесшумно вошёл в омут, где сплетались невидимые ледяные струи…

…А уже в полукилометре от него неслась через огороды нахлёстывающая коня ладонью девчонка, полупевшая-полувыкрикивавшая:

Старые ходики с подвешенной к ним гирькой, висевшие над довольно новой видео-двойкой LG, исправно показывали половину третьего ночи. Керосиновая лампа, подвешенная на кронштейн, отбрасывала чёткий круг света на низкий потолок, собранный из широких некрашеных досок.

Электричества опять не было - где-то то ли сняли провод, то ли оборвался. В принципе можно было перейти на ветряк, равномерно крутившийся над домом, но Рат ничего не имел против керосинки.

Все и всё давно спали. Одетый в спортивные штаны, обвив босыми ногами могучие ножки табурета, Рат снаряжал патроны. Как всегда в таких случаях, его лицо было очень сосредоточенным, брови чуть сошлись к переносице, а нижняя губа выпятилась. Стол был абсолютно чист, ничего лишнего, кроме необходимых принадлежностей. Справа стройным рядом замерли пластиковые гильзы 16-го калибра, слева - лежали на боку снаряженные патроны: отдельно с дробью нескольких номеров, отдельно с медвежьей картечью, отдельно - с похожими на фрезу плосковерхими пулями Блондо, полностью утопленными в гильзе; каждый - помечен своим значком. Как и большинство местных охотников, Рат не доверял заводским патронам и предпочитал снаряжать их сам, тщательно отвешивая бережно хранящийся в стеклянных банках с винтовыми крышками порох, отмеряя дробь и картечь, осаливая пыжи и используя при снаряжении разные мелкие, но улучшающие результат хитрости, накопленные поколениями таёжников.

Остальное снаряжение было аккуратно разложено на длинной скамье напротив кровати. Ничего лишнего или вызывающе-шикарно-модернового, только проверенные вещи, надёжные и послушные хозяину. Из нового был только бинокль - двенадцатикратный.