Юкио МИСИМА - ХРАМ НА РАССВЕТЕ

— Да, пожалуй. Это вы хорошо придумали: те, кто забредет так далеко, наверное, отправятся на свидание, и им никто не будет мешать. Да, вот еще что, не забудьте, когда начнет смеркаться, зажечь палочки против москитов.

Хонда, слушая, что и как говорит жена, был в полном изумлении. Приподнятый тон, слова просто текут. И в голосе, и в словах сквозило даже тщеславие, — как она, должно быть, мучилась, подавляя его долгие годы.

От ловких движений официантов в белом пространство дома казалось расчерченным прямыми линиями. Их накрахмаленные белые пиджаки, цветущая молодость, почтительность, профессиональная вежливость — все это освежило дом, сделало его другим миром. Все личное было выметено — обсуждения, вопросы, распоряжения летали туда-сюда, словно белые салфетки, сложенные в форме бабочки.

У бассейна был устроен буфет, где гости могли закусить прямо в купальных костюмах, на первом этаже всюду были наклеены таблички, указывавшие комнаты для переодевания. Пейзаж вокруг менялся на глазах: на бережно сохраненный Хондой кусок выступающего бруса крыши повесили белую скатерть, и получился бар на открытом воздухе. Хотя он сам распорядился об этом, то, что получилось, вызвало у него ощущение какого-то грубого вторжения.

Хонда рассеянно наблюдал за тем, что происходит вокруг, оттесняемый в тень припекающим солнцем. Кто все это придумал? И ради чего? Он потратил кучу денег, пригласил именитых гостей, играет роль благополучного буржуа — гордится сделанным бассейном. Действительно, это первый личный бассейн в Нинаоке, и до, и после войны таких еще не было. Впрочем, в мире достаточно великодушных людей, которые благодаря приглашению простят ему его богатство.

— Надень, пожалуйста, вот это, — Риэ положила на столик под зонтом темно-коричневые брюки из тонкой шерсти, белую рубашку и галстук-бабочку с узором в очень мелкий горошек.

— Что, прямо здесь переодеваться?

— А что тут такого? Кроме официантов никто не увидит. Да, они сейчас накормят нас пораньше обедом.

Хонда взял в руки галстук-бабочку, напоминавшую формой тыкву-горлянку. Ухватив его за один конец, в шутку свесил над сверкавшим бассейном. Просто вялый шнурок. Чем-то он напомнил ему судебную процедуру «неофициального распоряжения». «Уведомление о неофициальной процедуре и возражения ответчика…» Если исключить тот единственный момент, фокус недостойных желаний, сиявших ярким светом, то от неотвратимо приближавшегося приема гостей больше всех страдал сам Хонда.

Первой прибыла вдова Масиба с двумя внуками и внучкой. Это были девушка, уже в возрасте, и два ее младших брата — оба в очках, умники, студенты четвертого и второго курсов университета, все трое сразу отправились переодеться в купальные костюмы, а бабушка осталась в кимоно под зонтом.

— Пока был жив муж, мы, особенно после войны, каждый раз во время выборов cсорились, и я назло мужу голосовала только за коммунистов. Была горячей поклонницей Кюити Токуды, [69] Токуда Кюити (1894–1953) — один из учредителей Коммунистической партии Японии, восемнадцать лет провел в заключении, Генеральный секретарь ЦК КПЯ, идеолог «национально-освободительной демократической революции», антиамериканских настроений. — рассказывала пожилая женщина. Она постоянно резкими движениями поправляла отвороты кимоно, поддергивала рукава и напоминала саранчу, когда та, сложившись, потирает крылышками. Ее считали интересной, свободной от условностей личностью, но за фиолетового цвета стеклами очков сверкали глаза, строго следившие за финансовыми делами родственников. А оказавшись перед ней и ощутив на себе ее холодный взгляд, каждый начинал чувствовать себя ее родственником.

У внуков, которые вышли одетыми в купальные костюмы, были мягкие, без угловатостей фигуры, типичные для детей из хорошей семьи. Один за другим они попрыгали в воду и медленно поплыли. Хонда подумал, что больше всего он жалеет о том, что не Йинг Тьян первая нарушила спокойствие воды в бассейне.

Почти сразу из дома в сопровождении Риэ появились принц Каори с супругой, уже в купальных костюмах. Хонда извинился, что не заметил их прихода и не вышел встретить, строго выговорил за это Риэ, но его высочество только помахал рукой «что вы, что вы» и сошел в воду. Вдова, наблюдая подобное общение, всем своим видом выражала, что столкнулась с чем-то явно неизысканным. И когда принц, проплыв один раз вдоль бассейна, сел на край, она издали высоким пронзительным голосом изрекла:

— А вы, господин принц, все так же молоды и здоровы. Но лет десять назад я бы вызвала вас на соревнование.

— Ах, госпожа Масиба. Я и сейчас вам не соперник. Проплыву пятьдесят метров и задыхаюсь. И все-таки как великолепно искупаться здесь в Готэмбе. Вода чуть холодновата… — и принц, словно ненужные украшения, стряхнул с себя капли воды. По бетону черными точками рассыпались брызги.

Принц не замечал, что когда он старается вести себя в соответствии с послевоенными веяниями, слишком просто и неофициально, люди порой воспринимают это как безразличие. Когда отпала необходимость сохранять достоинство, он уже мог глубоко не вникать в человеческие связи. Принц не допускал даже мысли о том, что кто-то может питать такое же, как он, отвращение к традициям, пренебрегал теми, кто и сейчас придавал этому слишком большое значение, и его слова «У такого-то абсолютно отсутствует чувство нового» значили то же самое, как если бы прежде он сказал: «Такой-то низкого происхождения». Людей прогрессивных принц определял как людей, которые, как и он, «задыхались, скованные традициями». В результате не хватало буквально одного шага до парадоксального вывода о том, что принц по своему рождению человек из народа.

Хонда впервые видел его лицо без очков, которые тот снял, прежде чем войти в воду. Очки для принца были мостом, соединявшим его с важным миром. Когда этот мост оборвался, на лице принца, может быть от слепящего света солнца, появилось неопределенно печальное выражение — то ли оно было присуще ему всегда, то ли появилось теперь.

По сравнению с ним ее высочество, чуть склонная к полноте, даже в купальном костюме была исполнена благородства. Когда, плывя на спине, она поднимала руку и улыбалась, то выглядела на фоне гор Хаконэ прекрасной резвящейся в воде птицей. Окружавшие не могли не чувствовать, что ее высочество из тех редких людей, которые знают, что такое счастье.

Хонду в какой-то мере раздражали внуки Масибы, которые, поднявшись из воды, окружили бабушку и благовоспитанно беседовали с принцем и его супругой. Темой их разговоров была исключительно Америка — старшая сестра рассказывала об элитарной частной школе, в которой она там училась, братья все говорили об американских университетах, куда они поедут учиться, как только окончат университет в Японии. Америка, Америка… Там уже телевидение, как хорошо было бы, если бы оно было и здесь, но при нынешнем положении телевизором в Японии можно будет наслаждаться лет через десять, никак не раньше.