Бодхи - Майя: Форс-минор

— «Мэм»? А, ну да…

Напоминаю себе, что теперь я превратилась в «мэм», как и любая белая женщина в Индии. В этом слове «мэм» официально принятая форма вежливости так тесно граничит с покорностью раба, что невольно вызывает к жизни самые сокровенные инстинкты повелевания. В чопорной Европе, а уж тем более в домостроевской России, такого не испытаешь. Впоследствии я не раз видела, как глаза сереньких, невзрачных европеек зажигались глубоким темным светом от этих маленьких, но созвучных стремлению к власти знаков раболепия.

— Это уже город??!

— Да, мэм!

— Где же я буду жить? — становится неуютно при мысли, что меня запихнут в какое-нибудь ужасное место.

— Мы приедем к большому озеру, мэм, и на нем лодки — большие дома-лодки.

Он разговаривает на примитивном английском, или у него такая примитивная речь? Все время возникает мысль — неужели он такой тупой? Или он меня считает тупой?

— Это озеро называется Дал Лэйк, — ну точно, говорит со мной, как с двухлетним ребенком.

Окраина!.. Впрочем, в Индии окраины зачастую не так уж и отличаются от центра города, особенно если этот город невелик. Шри Нагар — столица штата Джамму и Кашмир, но мне посчастливилось убедиться в том, что грязь и нищета здесь везде одинаковы — что в центре, что на периферии.

Разбитые вдрызг дороги, полуразрушенные и почерневшие от сырости дома, бесчисленные помойки… наверное, именно так я могла бы представить себе обычный город после атомного взрыва. Никак не могу привыкнуть к тому, что здесь везде грязно, и даже природа кажется пыльной и унылой… Пятнадцать минут смутного беспокойства и приступов тревожности, и мы наконец подъезжаем к большому озеру — широкому живописному пятну меж лачуг и парков, вносящему покой и прохладу в напряженную атмосферу уличной суеты, нашпигованную фигурами воинственных автоматчиков.

— Венеция Кашмира! — Рам довольно разулыбался и засверкал глазами, показывая на озеро, пытаясь вызвать у меня всплеск эмоций и признание красоты «его» места.

Разглядываю наконец это существо — невысокий, даже маленький, и совершенно непонятно сколько ему лет. Одет не бедно по местным меркам, но крайне небрежно, как и подавляющее большинство индусов. Морщин нет, кожа гладкая и упругая, как у совсем юного мальчика, но взгляд при этом совсем не юношеский. В его поведении есть задор, а в глазах что-то такое, что вот-вот прорвется во мне грустью, но я слишком устала для этого и занялась обзором окрестностей.

Длинными, уходящими в лотосовую дымку рядами по всему озеру стоят плавучие дома, house boats, с названиями, вызывающими всплески эмоций, которые так свойственны всем начинающим искателям истины. …«Ретрит Шивы», «Танцующая Шакти», «Улыбка Лакшми», «Према Парадайз», «Спящий Кришна»… Прыгаю в большую цветную лодку, очень похожую на гондолу с индийскими орнаментами и узорным навесом, с удовольствием плюхаюсь на небольшой диван с подушками и хочу плыть на этой лодке долго, наконец-то можно расслабиться и от дороги, и от беспокойства… на этом озере можно жить! Молчаливый гондольер опустил весло в воду и не спеша повез нас куда-то к закоулкам этого водяного Гарлема.

Лодка свернула вглубь плавучих домов, потом еще свернула, и еще… — это похоже на улицы на воде. Людей почти нет, но те, что есть, неотрывно таращатся на меня, как на диковинное существо из другого мира. Кто-то улыбается, но большая часть любопытствующих выглядит настороженно и даже недовольно. Возможно, их недовольство вызвано тем, что из-за войны число туристов в этих местах в последние годы становится все меньше и меньше, а сейчас почти что приблизилось к абсолютному нулю… Туризм — их основной источник доходов, и вот теперь они видят, что я не одна, и на лицах отражено мучительное понимание — я уже куда-то еду, меня уже кто-то поймал в свои сети… Перманентное ожидание возможного военного конфликта с Пакистаном, непрерывные теракты кашмирских сепаратистов превратили этот рай 80-х годов в угрюмый край алчных прохиндеев, а туристы этого не любят, и я этого тоже не люблю.

( На кой черт меня сюда принесло?? )

Гондольер что-то монотонно, но с чувством напевает. Никак не могу сбросить напряжение после долгого пути, прилечь что ли на подушки? Рам одобряюще кивает головой, прибавляя на своем бабушкином английском что-то вроде «Ваша дорога была длинной, мэм, но от этого Ваш отдых станет только слаще…» Равномерные всплески воды, легкое покачивание лодки, тишина озера… проплывающие мимо крупные лотосы…

Глаза закрылись, я еще помню — где я… и еще чуть-чуть помню… но вот картины сновидения пронизали реальность, и в жемчужном отражении озера я вижу себя в незнакомом городе, рядом идет Рам и что-то рассказывает. Мой гид, он ведет меня. Подходим к очень странному зданию, и я не могу понять, чем же оно кажется необычным? Оборачиваюсь к Раму, чтобы спросить, но его нигде нет. Опять смотрю на здание — то ли полуразрушенный дворец, то ли древний индуистский храм, забытый богами и людьми, и что-то определенно знакомое есть в этом месте… едва доносится запах раскаленных камней, морёной древесины… все такое знакомое, но такое далекое…

— Добро пожаловать, мэм! — одновременно с этими словами лодка стукнулась о бетонные сваи, на которых держалась лестница, ведущая к дому.

Я вздрогнула и очнулась. Небольшая деревянная площадка перед домом, на ней — молодой индус, одетый во все белое — широкие штаны и длинную рубашку, доходящую почти до колен.

— Как прошло путешествие?

Рассказывать о том, как меня обманули в турагентстве в Дели, пообещав двадцать часов пути вместо тридцати, и как это тяжело — просидеть тридцать часов практически в одной позе, и как в этой позе неудобно спать, мне совсем не хочется, ( да ты и сам все это знаешь, что глупые вопросы задавать — лучше давай сюда скорее ванную с теплой водой, широкую мягкую постель, пушистые полотенца… ) отделываюсь вежливым «ОК» и вылезаю из лодки, отказавшись от услужливой руки Рама. Меня не покидает смутное ощущение, что во сне произошло что-то важное, и что если бы не преждевременное пробуждение, я бы обязательно открыла тайну этого храма. …Легкая досада на человека в белом… Рам обменялся с ним несколькими фразами, сопроводив свою речь активной жестикуляцией, а потом ловко запрыгнул в лодку и дал знак, что можно отъезжать. Лодка оттолкнулась от маленького причала, и опять я увидела что-то невыразимо печальное в его глазах. Он перестал казаться тупым, даже стало жалко его, как грустного ребенка…

— До свидания, мэм! Кто знает, где и как мы еще встретимся, но если вам когда-нибудь будет нужен гид, — сердце екнуло в этот момент, — спросите Шафи, — указал на человека в белом, — как меня найти.