Юрий Карлаш - Мир, который рядом

- Вещи на стол, быстро! Ботинки снимай, сука! – все команды омоновца сопровождались подзатыльниками и неслабыми ударами по телу. – Запрещенные предметы есть?

- Нет.

- Статья?

- 105-я, часть вторая.

- Попался, тварь! Мочить вас, гадов, надо, а то по улицам страшно ходить: обкуритесь, обколетесь и людей убиваете, - распылялся мусор. – Пошел в грязную!

Меня завели в камеру, которая называлась «грязной».

«Что я, черт какой-то? Почему в грязную, а не в чистую, например? Во попал, бля».

Осмотревшись, я увидел, что в камере сидело несколько нормальных парней, прилично одетых, непохожих на чуханов.

- Пацаны, - решился спросить я, - а почему «грязная»?

- Да потому что сюда с этапов закидывают. Таких хат здесь три штуки. Ночь просидим, а утром в баню поведут и по нормальным хатам раскидают. Ты в первый раз что ли?

- Да, меня с ИВС привезли.

- О, на ИВС кайфово сидеть – жрачки много, центрóв. Да и запрет затянуть можно. Ладно, пойдём лучше «коня» попьём. Пил когда-нибудь?

- А что это такое?

- О, конь – это чудный напиток, брат, попьёшь, и жить хочется, эффект круче, чем от чифира, а пьётся намного легче, главное не лишкануть. На, хлебни.

Я взял кружку, в которой был горячий напиток, на вид напоминающий кофе с молоком. Впрочем, и на вкус тоже. Только сладкий сильно.

- Что там?

- Это, брат, чифир с кофе и со сгущенкой. Нравится?

- Угу.

- Смотри только, много не пей – сердце выпрыгнет, - радостно поучал меня парень.

Утром после бани нас развели по камерам. Та, в которую попал я, была небольшая. Стояло в ней шесть двухъярусных шконок, завешанных простынями, подобно шатрам. Посередине хаты стоял стол, за которым сидели арестанты и играли в карты.

- Привет.

- Здоровее видали! Да ты не жмись у тормозов, заходи, не стесняйся. Зеки, они хоть и противные, но все-таки добрые. Ха-ха-ха! – это обращался ко мне молодой парень, который назвался Стасом. На вид ему было лет 19, но было видно, что в тюрьме парень человек свой – либо раньше побывал, либо давно здесь сидит, - сделал я заключение.

- Давай, разбирай баул, я подскажу, что куда раскидать: мыльно-рыльное можешь пока на крючок повесить. Видишь, где пакетики висят? Фаныч [6] Фаныч – кружка , весло [7] Весло - ложка и шленку [8] Шленка - тарелка – в дубок [9] Дубок - стол . Если продукты какие есть, - под дубком коробки стоят, - а что портится быстро – на решку [10] Решка – окно с решеткой положить можно, там прохладнее. Если богат курехой и чаем, можешь на общак уделить внимание. Я позже объясню тебе, что почем. А потом, когда с семьей [11] Семья, хлебники – близкие люди в камере определишься, проще будет. Спать пока ляжешь сюда, - Стас указал мне на верхний ярус одной из шконок, - спим в две смены, так как народу в хате в два раза больше, чем спальных мест. Спать будешь днем с восьми до восьми. Устраивает?

- Да привыкну как-нибудь.

- Вот и ладушки. А сейчас к ребятам подойди, о себе расскажи, - Стас проводил меня вглубь хаты, где сидело трое взрослых парней, по поведению которых было видно, что они пользуются здесь авторитетом.

- Ну, здравствуй. Как звать?

- Юркой.

- Погоняло есть?

- Солома.

- Солома, значит? Хорошо, Солома. Что тебе мусора шьют? Откуда сам? Ты не боись, не у следователя находишься. Тут проще все: если не хочешь, можешь и не говорить.

- С Подольска я.

- Земляк, значит.

- По 105-й взяли.

- О, мокрушник! Кого вальнул?

- Да никого. Я скиновал, мусорам дорогу перешел, а они труп на меня повесили.

- Скин? Ты тут поосторожней, в тюрьме нацизм, расизм и прочая поебень такого плана не приветствуется. Тут все братья, все под мусоров попали, живем вместе все, так что замашки свои фашистские лучше забудь на время. А то, что одним хачом в городе меньше стало, это хорошо. Меня Федором кличут. Если какие непонятки возникнут, говори. А так пацаны тебе все объяснят. На рожон не лезь, инициативу лишнюю не проявляй. Лучше присматривайся пока, а потом поговорим более серьезно.

- Стас, а кто этот Федор? Он что, смотрящий здесь?

- Тихо ты! Думай, что говоришь! Ты книжек что ли начитался? Смотрящие на вышках стоят да в красных тюрьмах за хатами смотрят с мусорской подачи. А Федор, он из братвы. Он отвечает за всю движуху в хате. Вообще, он замечательный человек. Таких, как он, мусора боятся. Здесь у нас все по справедливости, не то, что на воле. Ты думаешь, если в тюрьме преступники сидят, значит, здесь бардак? О, нет, брат, здесь система так отлажена, что любое государство позавидует: если ты человек, то и жить по-человечески будешь, а если блядь какая, то и относиться к тебе по-блядски станут. Усек?

Так я стал общаться со Стасом. В свои 19 лет этот парень имел два года «малолетки» за плечами, а в этот раз сидел сразу по трем уголовным делам: два убийства и нападение на инкассаторскую машину.

- Я, Юрок, боевики смотреть любил. Вот и досмотрелся. Жизни красивой хотелось, денег, а теперь «пыжа» [12] Пыж, п/ж – пожизненное заключение могут впаять. А я и не жил вовсе, - было понятно, что на душе у парня кошки скребут, но виду он не подавал и держался на удивление бодро.

Каждый день Стас мне объяснял мне подробности тюремной жизни:

- Общак, брат, собирается для нас же самих, для братьев наших. Вот есть у тебя, например, чай, сигарет мамка привезла, и хорошо тебе, пока мамка ездит, и проблем вроде нет у тебя. Но не у всех есть мамки, да и ездят не ко всем. Люди, бывает, всю жизнь сидят, а мусора, брат, чаем да курехой не снабжают, а это нужда, без этого зеку просто кранты. Поэтому каждый порядочный арестант в меру своих возможностей уделяет внимание на Общее. Есть люди, которые в ответе за него. Они и распределяют общее по надобности. Вот, к примеру, заказали человека на зону – дорога долгая, этапы, пересылки. Сколько ехать – одному Богу известно. А у него баул пустой. Куда ему деваться? Это ведь не воля – тут не купишь необходимое в дорогу. Поэтому, благодаря общаку, каждый уходит на этап собранный: есть у него и курить, и чай, и мыло, и прочие необходимые прибамбасы. Улавливаешь? Другой пример. Арестант с мусорами поцапался, рамсанул за щемилово брата нашего. Куда его? В карцер суток на пятнадцать. Человек страдает за благо жития арестантского. Неужели его можно оставить там голодного и холодного на растерзание тюремным крысам? Нет. Ты, Юрок, если что непонятно, интересуйся, а то преподаватель из меня херовый. Догоняешь хоть, о чем речь?

- Да не дурак, вроде. Смысл понял. Я уж и сам загорелся помочь, да нечем пока.

- Не торопись. Придет время – поможешь. А пока смотри, привыкай, устраивайся… Кстати, чуть не забыл, - продолжал Стас, - я слышал, что ты черных не любишь?

- А за что их любить-то?