Юрий Мамлеев - Крылья ужаса

Люда сменялась долвольно быстро — и тут же уехала в Боровск, к Гале. Без Галиного же пения — невероятных, лесных песен почти доисторических времен — чего-то стало совсем не хватать в доме номер восемь по Переходному переулку. Сверкал только иногда где-то в темноте глаз Анастасьи Петровны — но саму старушку, никто не видел, словно она ушла на тот свет, а глаз свой оставила на этом. И пугались поэтому обыватели ее взгляда — «не наш, не наш взгляд то» шептались они потом по углам.

Лишь у «обороченной» дворовой кошки (бывшей ведьмы) — шерсть вставала дыбом при виде сверкающего глаза Анастасьи Петровны…

Кладбище стали уныло отстраивать. Навезли цементу, кирпичей, плит — показались и деловые рабочие. Кто-то уже видел на бугорке тень Настеньки. И опять кувыркались в траве, ловя свое бытие, мудрые обитатели дома номер восемь.

Но страннее всего произошло с Мефодием. Обыватели даже решили, что он совсем сошел с ума, потому что вдруг позабыл про тени.

— Теней нету, теней! — кричал он истошным голосом, кувыркаясь на своей лужайке. — Тени другие стали! Не могу-у-у-у!

И его вой «у-у-у» раздавался во всех уголках дома.

— Весь мир невидимый переменился, Терентий! — покраснев от напряжения орал он лежащему на земле инвалиду. — Встань, наконец! Что же будет, что же будет!? У-у-у-у! У-у-у-у!

Но вой его оставался одиноким.