Алекс Гарленд - Тессеракт

Сзади раздался голос жены:

— Опять выплюнула?

Лито смахнул комарика с ноги дочери: — Да.

— Лито, если ты хочешь, чтобы она ела рис, перестань ее заставлять, и все получится само собой. Поверь мне.

— Нет, Изабелла, — сухо ответил Лито. — Это ты мне поверь. Она не станет его есть.

— Но если ты попытаешься…

— Изабелла, — перебил ее Лито, — хватит об этом.

Изабелла подчинилась. Ее муж был по природе человеком мягким, но становился на удивление непреклонным, когда речь заходила о том, чем кормить дочь. Слава богу, что его раздражение вызывал только такой пустяк, как рис.

— Ну и жара, — сказала Изабелла, чтобы сменить тему. — Такие ночи кажутся бесконечными. Заснуть просто невозможно.

— Это точно, — почти сразу же отозвался Лито. — Лучше устроимся спать на улице.

Изабелла кивнула, радуясь, что голос мужа звучит уже не так раздраженно, и подошла к двери их хижины из пальмовых листьев.

В темноте виднелась лодка. Лито вытащил ее на берег, подальше от прилива. За ней расстилалось сверкающее в лунном свете море, а еще дальше мерцали, как бусинки рассыпавшегося ожерелья, огни главного острова — Лусона.

Огни Сарапа виднелись в миле от их островка.

Через открытую дверь кухни Рафаэль видел лежащую на полу бабушку. Она была вся в крови, как те люди из попавшего в автокатастрофу маршрутного такси, а за ней в разбитом окне над мойкой появились голова и плечи какого-то мальчика.

У него была стриженная наголо голова с торчащими клоками волос и грязное лицо. Рафаэль не мог понять, что здесь делает этот мальчик и откуда он появился, но главное — почему разбито окно. От испуга его замутило, и по телу пробежала дрожь, как от холода. Он прижал руки к груди. Его пальцы прикоснулись к твердым бугоркам шрамов в надежде, что не будет опять боли от ожога.

В этот момент над головой мальчика показался мужчина, и сразу же раздались крики. Он узнал голос матери, который звучал тише и спокойнее остальных, но более требовательно. Крики все не прекращались. Это были какие-то странные и непонятные обрывки слов.

Вдруг все затихло. Он услышал, как мужчина разговаривает с его матерью.

Потом раздались три громких хлопка. Рафаэлю показалось, будто когтистая лапа ударила его по голове, потащив назад, и он провалился в темноту.

— Готово, — сказал Сонни и поднялся, любуясь собственной работой. С новой шиной «хонда» выглядела даже лучше, чем до прокола, и была ему дороже.

И еще ему нравилось, что его рубашка перепачкана грязью и машинным маслом. Давно он уже так не уставал. Сонни сразу же решил, что в ближайшую субботу отправится с Рафаэлем в торговый центр, угостит его пиццей или каким-нибудь американским экспресс-блюдом, может быть, сводит в кино; они полюбуются витринами, а потом, чтобы копилка добрых дел хорошего папы никогда не иссякала, он сделает ему сюрприз и купит велосипед.

Велосипед. Возможно, придется снять колеса-стабилизаторы. Рафаэль станет кататься по Балути-авеню, а он будет трусить за ним, придерживая его хрупкую спину, заклеивать пластырем расцарапанные коричневые коленки, заменять проколотые шины.

Сонни решил позвонить Розе, чтобы поделиться с ней этой мыслью. В тот же день она могла бы выйти погулять с Литой и купить ей что-нибудь подходящее для девочки — платье или украшение.

— Первую в ее жизни цепочку, — произнес Сонни. — Золотую.

Всю следующую минуту он разглядывал «хонду», как будто сам собрал ее по винтику, а потом достал из кармана брюк мобильный телефон и начал набирать номер. Но вдруг передумал, уже дойдя до последней цифры. О таких вещах не стоит говорить по телефону, особенно если где-то поблизости крутится Корасон, что весьма вероятно. Лучше он расскажет обо всем Розе потом, когда они будут лежать в постели и она удобно пристроит голову на его левой руке. Самое подходящее время.

Сонни сел в машину, завел мотор и принялся ждать, когда можно будет вписаться в поток машин.

Терой стоял, прижавшись к стене, возле разбитого окна. Жожо был рядом, а между ними — уличный мальчишка.

Тот самый странный мальчишка, который преследовал их по пятам.

— Хочешь пистолет? — спросил Терой.

Это было нечто вроде шутки. Конечно, он не собирался отдавать пистолет этому странному сорванцу. Кто знает, что ему может взбрести в голову. А вдруг он ненормальный?

— Хочешь посмотреть, что там происходит? Свободной рукой Терой схватил мальчишку и развернул его так, что тот оказался как раз у разбитого окна.

— Ну вот, теперь тебе все видно. Что там? Никакого ответа.

— Я знаю, что ты умеешь говорить. Что ты там видишь?

Снова молчание. Но мальчишку не застрелили и даже не пытались застрелить.

Терой огляделся по сторонам, поднял пистолет на уровень головы мальчишки и толкнул его вперед. Он не хотел, чтобы тот дергался и мешал ему.

Сквозь окно была видна кухня, а в ней — англичанин. Он прижимал к себе молодую жен-, щину, используя ее вместо щита. Пожилая женщина лежала на полу, истекая кровью.

Терой не стал стрелять, потому что не хотел убивать молодую женщину. Не стал стрелять и англичанин. Возможно, он боялся попасть в мальчишку, но скорее всего, у него просто кончились патроны.

— Бросай пистолет! — крикнул Терой англичанину.

Тот прокричал что-то в ответ на своем языке.

— Убери свою чертову башку! — приказал Терой женщине. — Убери башку, и я прикончу его!

Тело Корасон самостоятельно боролось за жизнь, принимая совершенно не свойственные ему решения: механизм свертывания пытался остановить кровь, вытекающую из входного и выходного отверстий в боку, мускулы напряглись, сжимая края раны.

Сознание то покидало ее, то возвращалось вновь. Когда оно возвращалось, Корасон сознавала, что лежит на полу кухни. Это беспокоило ее, но не больше, чем если бы она проснулась в неудобном положении, а потом целый день ворчала, жалуясь на боль в затекшей шее.

Когда же она теряла сознание, мозг проявлял большее беспокойство. В бреду ей казалось, что в дом дочери проник Черный пес и собирается растерзать всю семью. Хуже того, если только могло быть еще хуже, она была почти уверена, что сама навела на них Черного пса, ведь она не сделала ничего, чтобы этому помешать, или, скорее всего, как-то облегчила ему задачу словом либо делом. Она сделала что-то не так, совершила какую-то ошибку, которая преследовала ее все эти годы и в конце концов привела к тому, что произошло.

— Perro negro, perro mio, Dios mio! Черный пес, пес мой, Бог мой! — горячо молилась Корасон. — Рог favor, dé su protección a esta casita у esta familial Прошу тебя, защити мой дом и мою семью!

Но молитва была такой же путаной и неопределенной, как ее вина, поэтому она не была услышана.