Леонид Головня - Вкус «лимона»

– Ладно, так уж и быть. – Гоша понял, что перебрал с ценой. – Поможем мастеру спорта. Четвертак заплатишь?

– Четвертак осилю.

– Давай сейчас.

От спанья на полу у Коли ломило спину, сидеть в квартире на подоконнике было лихо, Коля набрал номер незнакомого Едлина.

Послышался сонный бас:

– Хто говорит?

– Вы оставили визитку в Петербурге, – объяснил Коля. – Я в Нью-Йорке. Хотелось бы переговорить.

– Приезжай! – обрадовался голос. – Адрес на визитке. Захвати пиво по дороге.

Звонок Коли разбудил тридцатилетнего Едлина, находившегося в глубоком похмелье. Квадратный, с широкой костью, облепленной большой, но рыхлой мышечной массой, он мог бы достичь заметных результатов в тяжелой атлетике. В модном костюме с галстуком, висящем рядом на стуле, он выглядел соблазнителем из мыльной оперы. Очки с толстыми затемненными линзами украшали крупные черты его лица, выступающего под волнами волос, как кусок утеса.

В Красноярске, откуда он был родом, Едлин терся среди спортивных деловых кругов. Круги подгребали под себя бюджетные фонды. Наглядевшись на то, сколь легко делается бизнес, он решил: вот как надо жить, и махнул в Америку.

Но в Штатах не было перестройки. Все лежало на своих местах и имело хозяев. В аппаратах власти капиталы друг у друга не рвали, на казенное имущество не посягали. Этим занимались преступники. Мухи и суп существовали отдельно. Торговые сделки с продажей «воздуха» практиковать было трудно, приходилось по-настоящему вкалывать.

Едлин с трудом поднялся с мягкого дивана, где утопал во множестве подушек, надел очки и зашлепал в кухню. Болела голова, и желудок жгла тошнотворная изжога. Опрокинув чайную ложку соды в разинутый рот, он стал спешно запивать ее водой, преодолевая отрыжку. Закурив, Едлин снова утонул на диване и включил телевизор. На экране замелькали кадры порно.

Коля с пивом появился для него весьма кстати. Расплывшийся верзила в очках махом выпил бутылку. Потом вытер рот салфеткой.

– Хороший бизнес вам предлагал, зря не звонили.

– Про бизнес – потом. Я решил тут остаться. Надо как-то оформляться. Хотел посоветоваться.

– Ты, значит, – перебежчик. Это хорошо! Хорошо!

– Почему хорошо?

– Потому что перебежчикам сразу политическое убежище дают. Без всякой канители. Пойдешь к моему приятелю, Алабышеву. Он контору «Помощь иммигранту» держит. Вот тут где-то визитка… – Едлин пошарил на столе и нашел зеленую карточку. – У тебя деньги есть? – спросил он, протягивая визитку.

Коля не ожидал вопроса в упор. Но в любом случае расставаться с деньгами он не желал.

– Есть долларов двести, – соврал Мавроди и названной суммой сразу притупил интерес к своей личности.

– Передай деньги Алабышеву, – сказал Едлин, снова укладываясь на диван. – Я ему должен. Будет хороший повод начать разговор. Деньги, они сближают. Деньги – хорошая рекомендация. В Америке без рекомендации – никуда! Долг отдам через недельку. О’кей?

– О’кей.

– Жалко, что у тебя денег нет. Жена на три дня в отъезде. Бабы есть, закачаешься!

С шумного Брайтона Коля повернул в переулок и вошел в тишину «одноэтажной Америки». Вереницу двух-трехэтажных особняков украшали выносные таблички врачей, юристов, налоговых спецов.

«Помощь иммигранту» была прибита на боковой двери добротного владения психиатра. Коля нажал кнопку интеркома. Не дождавшись ответа, тронул дверь. Та открылась, и Мавроди увидел узкую штольню с лестницей. Поднявшись вверх, Коля обнаружил приемную с двумя табуретками для ожидающих. Дальше, сквозь арку, светлел кабинет.

– Можно? – подал голос Коля.

Никто не ответил.

Он прошел в кабинет. Помещение украшали полотна с кущами и лужайками, изображенными в округлых формах. Те же формы имели и садовые постройки, выступающие среди растительности.

На столе сидел кот – крупное мохнатое создание с плоской мордой и вмятым носом, как в спущенной резиновой игрушке, отчего морда выражала застывшее неудовольствие. «Вечно недовольный» кот посмотрел на вошедшего и не шелохнулся.

Сквозь приоткрытую дверь из кабинета виднелся внутренний коридорчик. Коля подошел к коридорчику и громко спросил:

– Есть кто-нибудь?

Ответа не последовало. Но где-то в глубине слышался шум душа.

Коля вернулся в кабинет и стал рассматривать картины. В лужайках и садах он теперь заметил разноразмерных людей и животных. Особенно понравилась Коле, похоже, что-то поющая в кустах женщина в розовом костюме.

Чернявый, невысокий, слегка сутуловатый, со шкиперской бородкой, владелец фирмы «Помощь иммигранту» Алабышев стоял в это время под козырьком входа в невзрачный дом и раздраженно оглядывался. Короткая лесенка спускалась к запертой двери в полуподвальное помещение. От руки написанная вывеска на двери сообщала русскими буквами: «Восстановление документов».

Вдруг лицо Алабышева просветлело. Он увидев полную даму, вылезшую из машины с кейсом в руке. Дама была затянута в синий с золочеными пуговицами брючный костюм, на голове несла синюю шляпку канотье с желтой лентой, на лице, под очками в форме бабочки, – килограммы пудры, помады и других красителей.

– Солдат спит, служба идет, – подмигнул Алабышев, когда дама оказалась рядом.

Доставая ключи, она протянула кейс:

– Подержи, пожалуйста.

Алабышев взял кейс и чуть не уронил:

– Ого! Что у тебя в нем, кирпичи?

– Бумага из Киева прилетела. Тут другой формат листа, не напасусь никак.

– Мама, я летчика люблю! – пропел-сострил Алабышев и пошел за дамой в подвал.

– Не ерничай, новобрачный! Чего тебе не валяется в субботу с молодой-то бабой? И между прочим, нехорошо уводить жену у своего приятеля! Японец столько для тебя сделал.

– Уже болтают, – сказал Алабышев самодовольно. – Японца не поймешь. То сама любезность, то «я – занят, потом!».

– Ревнует, значит!

Длинное помещение занимало два стола, беспорядочно загруженных кипами бумаг. На одном из столов ютилась отодвинутая к стене, старая русская машинка «Москва».

Хозяйка офиса, не стесняясь, принялась переодеваться.

– Уф! – выдохнула она, освобождаясь от брюк и каблуков, накидывая потертый халат и превращаясь из дамы в расплывшуюся тетку. Тетка выбрала из стопки голубую папку и протянула Алабышеву: – Держи! Эти готовы.

Алабышев достал из сумки скоросшиватель и передал ей. Тетка листанула документы.

– Солидный клиент, – сказал Алабышев, глядя на непроницаемое крашеное лицо.

– Провинциальные российские загсы по три месяца не отвечают, архивы – и того дольше, – проворчала женщина.

– Полин, мы ведь всегда понимали друг друга, – произнес он многозначительно.

– Дорогой мой, так то стоит…

– Само собой разумеется. – Алабышев протянул конверт.