Ирина Маленко - Совьетика

Мы с Ойшином уже знали, как он выглядит: видели по местному телевидению. А он должен был вычислить нас по цвету костюмов: зеленое платье у меня, зеленая рубашка у Ойшина. Кроме того, мы должны были спросить его «Правда ли, что надвигается шторм?»- очередная «великолепная» задумка Тырунеш. Причем что он на это ответит, значения не имело: ведь мы-то уже знали, кто он. Важно, чтобы это он нас опознал!

Время до встречи тянулось, по обыкновению, медленно. Как последние часы перед Новым годом – вы никогда не замечали, как тянутся они, и как быстро потом пролетают по сравнению с ними первые часы новогодней ночи? Я пробовала читать какой-то дамский романчик на голландском, подаренный мне мефрау Ветерхолт- один из тех, в которых «…он поглядел в ее бездонные голубые глаза, широко раскрытые от страсти…», – но чтение не шло мне в голову. Несколько раз звонил телефон, но я не хотела поднимать трубку – пусть себе звонят, мало ли это кто. Если у них есть ко мне что-то важное, оставят сообщение на автоответчике. Но сообщения никто не оставил.

Ойшин, воодушевленный своим вчерашним кулинарным успехом, пытался накормить меня собственноручно приготовленным ирландским завтраком, но тщетно. При одной только мысли о подгоревших свиных сосисках и яичнице-глазуьне с кислым поджаренным помидором мне делалось не по себе.

– Спасибо, – сказала я ему, – Как-нибудь в другой раз. И вообще, сегодня моя очередь готовить, ты забыл?

Приготовление обеда немного отвлекло меня от грустных мыслей. Я колдовала над борщом и мечтала о том, как в следующие выходные наделаю на год вперед кимчхи. Если, конечно, найду на Кюрасао все для того необходимое. Вслух же я сетовала Ойшину на то, что на Кюрасао не бывает такой сметаны, как у нас, а уж ржаного хлеба – и тем более. Пока я готовила, он поминутно заглядывал мне через плечо в кастрюлю, расспрашивал про ингредиенты и даже записывал что-то в небольшом блокнотике.

– Не иначе как ты собираешься открыть ресторан, когда вернешься в Ирландию? – воскликнула я.- Такой интерес к кулинарии!

…Мы выехали в город, когда на остров начали опускаться лиловые сумерки. «Форт Нассау» за те годы, что я в нем не была, сильно изменился, стал еще шикарнее, а коктейли в нем – еще дороже. Не изменилась только его атмосфера – прохладный полумрак, настраивающий изнывавшие снаружи весь день от жары парочки на неизменно романтический лад.

– Что тебе заказать? – спросил Ойшин, направляясь к стойке. – Хотя я уже знаю: как обычно, «Понче Крема»?

Товарища Орландо пока не было. В похожем на пещерный грот зальчике кондиционер работал с такой мощностью, что мне скоро уже начало казаться будто с потолка свисают не светильники, а самые что ни на есть настоящие сосульки. Я пила коктейль как можно медленее – в ожидании того, что товарищ Орландо вот-вот появится.

Время от времени в «грот» вваливались новые посетители, их лица были почти не видны – из-за царившего там полумрака, а голоса – не слышны, из-за почти не прерывающейся музыки. Я изо всех сил вглядывалась во все новые лица, стараясь не пропустить того, кого мы ждали. Вот в дверях показался очередной элегантный кабальеро- в сопровождении миниатюрной как Дюймовочка восточной женщины, ступавшей позади него неслышными шажками; я напрягла свое зрение… и похолодела.

Это был Сонни Зомерберг со своей новой китайской женой. Той самой, что так отменно готовит и так сильно заочно не любит меня. Улыбчивый, но с вечно грустными своими индейскими глазами – почти такой же, как во время нашей самой первой встречи. Целую жизнь назад…

И хоть я и была теперь блондинкой, и хоть он и не ожидал меня здесь увидеть, у меня не было ни малейшего сомнения в том, что стоит мне только достаточно долго задержаться в этом «гроте»- и он непременно узнает меня. Все-таки 7 лет совместной жизни – не шутка.

Я старалась сообразить, что же делать, но мысли не слушались меня, стали такими же ватными, как мои ноги. Я ругала себя последними словами за то, что расслабилась и перестала даже думать о возможности подобной встречи. Но руганью делу не поможешь.

Сонни обернулся к своей спутнице, наклонился к ней и начал ей что-то объяснять. К счастью, в этот момент ди-джей врубил очередную песню – в сопровождении цветомузыки, и «грот» осветился всеми цветами радуги. Из динамиков загремело «Mas flow»в исполнении «Прожект Клик». Версия на папиаменто.

“Mas flow…

М’a yega den bo hari, mami dali”, – страдал певец.

Раздумывать дальше не было времени. Я схватила Ойшина за руку. Он поднял на меня глаза – недоуменные и, я бы даже сказала, вопросительно-радостные, если бы у меня было время над этим задумываться.

– Пошли танцевать, – прошептала я, – Прикрой меня и танцуй прямым ходом к выходу. Выйдем наружу – я тебе все объясню.

Я уткнулась лицом ему в плечо, изображая будто я настолько разомлела от нахлынувших на меня чувств и, разворачивая его то направо, то налево, потихоньку продвигалась к двери. «Дафна, Вы опять ведете!»- мелькнуло у меня в голове. А что еще оставалось делать?

Сонни тоже танцевал – со своей трофейной женой. Не глядя на нее. Он вел ее по залу так, словно это была неодушевленная вещь. Лицо у него было отрешенное, будто бы он впитывал в себя слова этой песни: «Dushi… mi sa ku t’a bo mi ta ke …»

Каждый раз когда он поднимал глаза, я зарывалась лицом в плечо Ойшина еще глубже. Еще никогда мне не было так страшно. Вдруг всплыли на поверхность даже такие страхи, о которых я была уверена, что они давно уже вытравлены намертво. Перед моим мысленным взором замелькали бьющиеся о стенки тарелки, а в ушах звучал далекий голос Сонни: «Мне вовсе не надо тебя бить для того, чтобы сделать твою жизнь невыносимой!»

Пар в гроте было много, и никто из них, естественно, не спешил на выход. Необходимо было их растолкать, но осторожно и вежливо – так, чтобы не бросаться в глаза. Это оказалось не так-то просто, и я с трудом сдерживала нарастающее желание засадить локтем в бок кому-нибудь из особенно уж разомлевших. К концу «Mas flow» до дверей нам оставалась еще пара метров. Я зажмурилась, ожидая что ди-джей сейчас включит в «гроте» свет….

Но произошло маленькое чудо. «Грот» погрузился в почти полный мрак, а на столах загорелись электрические свечи.

– А сейчас давайте вспомним прошлое!- провозгласил ди-джей. Как я была ему за эти свечи благодарна! – Наша ретро-песня сегодня – «It's not easy» в исполнении трагически недавно погибшего в Южной Африке Лаки Дюбе. Эта песня посвящается всем нашим гостям, которые пережили расставание с любимым человеком, но нашли в себе силы возродиться в новой жизни. Несмотря на то, что это не просто, как предупреждал нас еще много лет назад Лаки…

И я поняла, что это рок. Изо всех песен мира- именно эту! Осторожно я выглянула из-за плеча Ойшина. Сонни был совсем недалеко от нас, по правую руку, но он не видел меня. Мне показалось на секунду, что в глазах у него блеснули слезы. Наверное, только показалось. Впрочем, даже самые жестокие люди бывают сентиментальны…