Ирина Маленко - Совьетика

Хотя обычно заболевание лихорадкой денге длится где-то неделю, ну максимум десять дней, я по-настоящему очнулась только к концу октября. Почти через месяц! Ойшин сказал, что у меня была комбинация этой лихорадки с нервным надломом. И что он не отходил от моей постели все это время.

– Спасибо, – сказала я.

То, что очнулась я дома, а не в тюремной больнице, было хорошим знаком, но все-таки первым делом я спросила у Ойшина две вещи:

– Ну как? Что? Удалось что-нибудь разузнать насчет планов той провокации?

и:

– А Зина? Ее нашли? Что теперь будет?

… Да, за то время, что я провалялась в беспамятстве, произошло многое. Зину, естественно, нашли. В море – около Плайя Форти. Полиция пришла к заключению, что произошел несчастныи случай: молодая (натурализованная) американка впервые за время своей службы на острове взяла увольнительную, была очень расстроена отбытием в Амстердам голландского военнослужащего, с которым ее связывали теплые личные отношения и под влиянием опьянения (в закрытых материалах говорилось более прямо: под влиянием наркотических веществ) упала в море, сорвавшись с той скалы, на которой они вдвоем так часто бывали. Конечно, она прекрасно умела плавать, но из-за этого самого состояния опьянения не рассчитала и сильно ударилась головой о камень при прыжке… Ее джип, оставленныи около Плайя Форти, той же ночью угнали местные джой-райдеры, не подозревавшие, конечно, о произошедшей трагедии, ведь была уже глубокая ночь и очень темно. Они покатались на джипе пока не кончился весь бензин, потом подожгли его и кинули в море с обрыва в Бока Табла. Газеты были переполнены изложением этой мелодраматической истории несчастной любви, похожей на одну из латиноамериканских теленовел; Гербен со своей невестой наверняка чувствовали себя очень неудобно, если прочитали хоть что-то из написанного в те дни в антильской прессе. Во всяком случае, я бы на их месте чувствовала себя почти виноватой в том , что произошло. Но, естественно, мы так никогда и не узнали, какой была реакция Гербена на все это. Да, если честно, и не до того нам было. Мы были безумно рады уже и тому, что полиция поверила в эту версию, и я мысленно еще раз поблагодарила сержанта Альвареса, который так ловко сумел замести следы.

– Неужели это оказалось так просто? – недоумевала я, – Я-то думала, что они весь Кюрасао вверх дном перевернут.

– Женя, да все дело в том, что многие на этой базе, включая начальство, были даже рады от нее избавиться!- воскликнул Ойшин, когда я ему это сказала.- Поэтому никто и не стал чересчур досконально расследовать, что с ней случилось.

– Почему? – удивилась я, – Я наоборот, думала, что она идеальная «новая американка».

– Не в этом дело. Просто, оказывается, она начала шантажировать свое начальство (из тех, кто служит здесь на Кюрасао, двое служили с ней еще в Ираке): какими-то фотографиями, сделанными там. А может, и еще кой-чем похуже, кто знает… В любом случае, после того, как она исчезла, с базы моментально исчезли и все ее вещи:якобы их забрала полиция, для расследования. Но в полицию они не попадали, это мы выяснили через сержанта Марчену…Так что делай выводы сама.

– А вдруг в ее бумагах было и что-нибудь насчет ее подозрений в мой адрес?

– Если бы так, то тогда у них был бы прекрасный предлог допросить тебя в связи с ее исчезновением. Нет, я уверен, что она поторопилась и решила действовать своими силами… Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нам повезло. Вдвойне повезло в том, что она не пользовалась особой симпатией у своих старших по рангу. Рискну подумать, что некоторые из них даже вздохнули с облегчением, когда ее нашли на дне моря…

– Да, баба с возу – кобыле легче, как у нас говорят, – вздохнула я.- Бедная Зина! А она так старалась выслужиться…

– Перестаралась немного, я так думаю, – хмыкнул Ойшин, – Но тебе действительно страшно повезло, что тогда на пляже оказался этот парень, что он последовал за ней. Я ведь мог и не успеть… Я же понятия не имел, что именно тобе там грозило. Да что там, я думаю, не тебе одной, а всем нам здорово повезло, что этот парень нам встретился…

Оказалось, за время моей болезни сержант Альварес настолько сблизился с Ойшином, который поверил в искренность его отвращения к американской оккупации Ирака, что он более или менее неофициально стал членом нашей маленькой группы. Нет, Ойшин не рассказывал, конечно, сержанту Альваресу, кто мы такие, и не стал пока знакомить его с с другими членами кружка, хотя судя по всему, именно к тому и шло дело. Но обсуждая друг с другом политику Вашингтона в Латинской Америке, оба они пришли к выводу, что их взгляды на эту политику совпадают. Как ни странно, сержант американской армии Альварес выражал горячие симпатии политике президента Чавеса. Конечно, не кому попало и не везде. Но он всерьез жалел, что такого президента нет в его родной Гватемале. Слово за словом, Ойшин намекнул ему, что на острове ходят слухи, будто на Кюрасао готовится что-то против Венесуэлы, и попросил его примечать у себя на базе, если будут какие-нибудь тревожные знаки. …

– Хорошо, что я все это время болела! – вырвалось у меня.

– Это еще почему? – недоумевал Ойшин.

– А потому что – можешь считать меня параноиком, но я бы ни за что не смогла ему поверить. Даже несмотря на то, что он меня спас – а может быть, даже именно поэтому. Слишком уж это все было неожиданно и слишком как в фильмах. Это вам, ирландцам, свойственно так легко и опрометчиво верить американцам, которые хоть одним словом пикнут, что поддерживают вашу борьбу. А он с таким же успехом может оказаться агентом ЦРУ. Вспомни, кто фактически уничтожил изнутри одну из ваших диссидентских организаций? Правильно, такой же вот «симпатизирующий американец». Который на поверку оказался сотрудником ФБР.

– Этому МакКевитту так и надо…Да он… – возмутился Ойшин.

– Дело не в МакКевитте. Просто уволь меня, но я в этом участвовать не собираюсь. Даже несмотря на всю мою личную благодарность этому сержанту, поверить на 100% ему я все равно не смогу. И тебе не советую. Тырунеш об этом знает?

– Знает. И она велела мне быть осторожной. Ну так ведь я и так осторожно. Для него я просто симпатизирую Чавесу, как и он. Я такой западноевропейский идеалист, понимаешь? Из «зеленых», потому и люблю переделывать старую мебель. А разве у нас есть выход? Разве у нас есть другие зацепки на этой базе – на личном уровне, – чтобы мы были такими разборчивыми? А время, как ты знаешь, уже поджимает…Не мне тебе говорить. Это может произойти в любой момент.

Я опомнилась. По большому счету Ойшин прав – beggars can't be choosers . Нельзя так запросто разбрасываться возможными полезными контактами. И все-таки… Я бы так не смогла. Слишком сильно меня бы грыз червячок сомнений. Хорошо, что Ойшин ирландец и смотрит на американцев несколько иными глазами, чем я. Но хорошо и то, что я здесь тоже есть. Я буду приглядывать за тем, как развиваются у них события и в случае чего постараюсь не дать ему наделать таких глупостей, каких наделал МакКевитт.