Айрис Мердок - Бегство от волшебника

Заправилами в этой шайке прелестных авантюристок были мисс Перкинс, личный помощник Эванса, и мисс Кейсмент, недавно, в итоге нового повышения, ставшая помощником I степени по организационным вопросам. Эванс с усмешкой предсказывал: наверняка в скором времени помощницы и их друзья смогут вести дела в ОЕКИРСе самостоятельно. А мы, продолжал он, будем сидеть дома и получать жалование. Рейнбери, которому веселье Эванса казалось дурным тоном, был чрезвычайно опечален переменами, на которые ему указал тот. Он нервничал, хотя и понимал, что это неразумно, представляя, что некая группа энергичных молодок движется к цели, не считаясь ни с кем — ни с традиционно почитаемыми выпускниками университета, ни с опытными государственными чиновниками, — вообще не признавая власти мужчин. К тому же, о ужас! во главе этих гарпий стояла, оказывается, его личная секретарша мисс Кейсмент! На это ему также указал Эванс. «А королева среди них, знаете, кто? Ваш личный помощник, вот так-то!» — произнес он с некоторым оттенком зависти.

Незадолго до этого Рейнбери как раз начал уделять особое внимание мисс Кейсмент. Сначала он был поражен ее старательностью. От начала рабочего дня и до завершения, каждую свободную минуту, а их у нее хватало, ее видели за одним и тем же занятием: изучением документации финансового управления. Среди документов, иногда перепутанных, сложенных в многочисленные папки, попадались бумаги, доставшиеся ОЕКИРСу в эпоху его формирования от других международных благотворительных организаций. Во всех этих сложностях мисс Кейсмент старалась разобраться, попутно делая заметки. Она называла это «вхождением в курс дела». Рейнбери восхищался ее скрупулезностью. Он ведь и сам когда-то, только поступив сюда, собирался этим заняться, но, обнаружив горы бумаг, столь не похожие на аккуратненькие, под линеечку расставленные папочки министерства внутренних дел, растерял весь свой задор и решил, что не стоит тратить силы. К тому же мисс Кейсмент была очаровательна. Ради справедливости надо сказать, что все здешние молодые сотрудницы были таковы. Но мисс Кейсмент, несомненно, превосходила всех. Рейнбери указывал на это Эвансу с некоторой гордостью. У нее была нежная кожа, маленькие губки, словно у красавиц начала девятнадцатого века, и пышные темные волосы; уложенная рукой опытного парикмахера в нечто напоминающее изысканный сад, состоящая из бесчисленных локонов, колечек, завитков сложнейшая прическа всегда оставалась на удивление прочной. Сзади, пониже прически открывался участочек гладкой, чуть смугловатой кожи, в последнее время вызывавший особый интерес у Рейнбери; маленькие губки растягивала улыбка, о которой прежде шла речь, пусть тоже маленькая, но зато ярчайшая, просто ослепительная. Глаза мисс Кейсмент вряд ли можно отнести к ее достоинствам, поскольку они были узковаты, но вот ресницы! — то ли здесь постаралась сама природа, то ли рука мастера, Рейнбери наверняка сказать не мог — они были невероятно длинные и пушистые. И вот из этих прельстительных зарослей мисс Кейсмент, когда не смотрела на лист в пишущей машинке или на очередной документ, теперь все чаще бросала взгляд на Рейнбери.

Именно из-за мисс Кейсмент перед Джоном начало открываться с абсолютно новой стороны такое понятие, как женское очарование. Он замечал, например, что, усаживаясь, мисс Кейсмент приподнимает юбку таким образом, что показывались и ее обтянутые шелком чулок колени, и даже краешек нижней юбки. Этот жест, характерный, как полагал Рейнбери, только для кинозвезд, позирующих перед репортерами вечерних газет, бесил его и одновременно восхищал. Потом он обратил внимание, что и все прочие управленческие барышни кокетничают таким образом. Постепенно Рейнбери, который раньше, влюбляясь, обращал внимание прежде всего на ум избранницы, ее речь, а уж потом на кое-какие, самые простейшие, изгибы тела, превращался в знатока таких материй, как духи, помада, туфельки, браслеты, серьги, лак для ногтей; и что любопытно: стоило ему замереть при виде чего-то нового и восхитительного у своей подчиненной, как тут же он обнаруживал это «новое» у всех прочих молодых сотрудниц; словно эхо взрыва, затухая, прокатывалось по всем коридорам и кабинетам; и со временем ему начало казаться, что ОЕКИРС затоплен ордой женщин, ужасных и притягательных своей искусственностью.

Когда Рейнбери дал себе отчет, что питает интерес к мисс Кейсмент, он решил побольше узнать о ней и обратился с запросом к Верхам позволить ознакомиться с ее личным делом. Верхи просьбу удовлетворить отказались, сочтя ее неуместной. Прошлое сотрудников ОЕКИРСа являлось, по их мнению, неким священным и мистическим секретом, доступным только им, членам касты жрецов. Эту закрытость, которая, очевидно, стала следствием неустойчивой социальной иерархии ОЕКИРСа, Джон принял как должное, потому что чувство исторической необходимости было сильно развито в нем. И он решил прибегнуть к другим методам. Начал с того, что задал мисс Кейсмент несколько вопросов напрямик, но желаемого результата не достиг. Однажды он спросил ее о том, где она училась, на что мисс Кейсмент ответила кратко: «состояла ученицей колледжа»; эта фраза показалась Рейнбери очень неприятной и к тому же наполнила его подозрением. Исходя из некоторых особенностей словарного запаса мисс Кейсмент, он сделал вывод, что и она когда-то служила в государственном учреждении; впрочем, мисс Кейсмент упоминала, что выполняла задачи, «относящиеся к сфере министерства труда», но какие именно задачи, Рейнбери определить не удалось. И вскоре, устав от бесплодных поисков в этих непроницаемых сферах, Рейнбери переключился на более простую задачу: начал доискиваться, как же зовут мисс Кейсмент.

Но и тут, к своему удивлению, он натолкнулся на препятствия. В обязанности мисс Кейсмент входило ставить подпись на документах, но всякий раз она оставляла на бумаге какую-то совершенно неразборчивую закорючку. И доведенный до отчаяния Рейнбери однажды, когда она отлучилась куда-то, залез к ней в сумочку, извлек паспорт и прочел: Агнес Мэй Кейсмент. Открытие повергло его в еще большее недоумение. Так на какое же из этих одинаково сладостно звучащих имен мисс Кейсмент обычно откликается? Каждый день, в одиннадцать утра и в четыре часа дня, происходили собрания персональных помощниц; эти собрания уважительно именовались «встречей за чашечкой кофе» и «встречей за чашечкой чая», а председательствовали на них мисс Кейсмент и мисс Перкинс; собираясь вместе, «разумницы», как их называл Эванс, обсуждали различные вопросы — и производственные, и чисто женские. Раз или два после начала собрания Рейнбери на цыпочках приближался к двери и начинал прислушиваться, надеясь услышать желаемое; но все, чего он достиг этим методом, — от которого ему пришлось, впрочем, отказаться, так как однажды некая опоздавшая барышня застала его у дверей в позе шпиона, — все, чего он достиг, — это узнал, что все без исключения молодые женщины обращаются друг к другу «мисс такая-то». После этого трепет Рейнбери перед ними возрос неимоверно.