Сборник Сборник - Диско 2000 (сборник)

— Входите!

В комнату вошла его мать, Гейла, в черном облегающем мини-платье, в туфлях на высоком каблуке; она раскинула руки и широко улыбнулась сыну.

— Та-да! — пропела она своим хрипловатым голосом. Стэйси посмотрел на нее.

— Ну, скажи, как я тебе? Я выгляжу сексуальной, разве нет?

Стэйси одарил ее несчастным взглядом, потом снова повернулся к телевизору.

— Да, мам, ты выглядишь очень сексуально, — пробормотал он. — Значит, сегодня ты идешь с Льюисом?

— Угу… — улыбнулась Гейла. — Он приглашает меня на ужин, а потом, скажу тебе, мы пойдем на вечеринку…

Она прошла несколько шагов танцующим шагом; Стэйси невольно рассмеялся. Льюис был отцом Сисси и Орина и приятелем его матери. У Гейла был с ним роман последние два года — и, похоже, они были счастливы вместе. Стэйси был рад за мать, хотя его старшего брата Никки, похоже, несколько шокировала вся эта история.

— А ты, значит, все-таки собираешься в "Розовый Сад"? — продолжала Гейла, выискивая в его пепельнице окурок подлиннее; найдя, прикурила и жадно затянулась. Стэйси не обратил на это внимания: он уже давно привык к своей матери.

— Да… думаю, да… Хм-м… вообще-то не знаю…

Она прищурилась, пристально вгляделась в сына, наконец, поняв его состояние и увидев мрачное выражение на его лице:

— С тобой все в порядке?

Пауза. Он серьезно задумался над вопросом; с его языка чуть было не сорвался резкий ответ, но он вовремя вспомнил, что говорит с матерью — а по ее представлениям, завтра они все вполне могли погибнуть. Он решил не беспокоить ее.

— Нет, все в порядке, мама. Я просто боюсь — боюсь того, что с нами может случиться завтра. Каждый раз, когда я думаю об этом, у меня сердце в пятки уходит. Я пытался рассказать об этом Рошель, но она только сказала, что это глупо и по-детски… А я ничего не могу с собой поделать. Я и вправду думаю, что случится что-то плохое, мама. И мне так страшно…

Раздался звонок в дверь. Мать с облегчением обернулась, потом снова перевела взгляд на сына и посмотрела на него с жалостью. Подойдя к сыну, она положила теплую ладонь ему на лоб:

— Все будет хорошо, Стэйс, сегодня ночью ничего плохого не случится. Это праздник, шаг в новую эру…

— Раньше ты совсем не так говорила! — возразил он. — Ты говорила, что наступает конец света, и все такое!

Гейла пожала плечами, снова взглянув на дверь спальни. Раздался новый звонок, громче и настойчивее. Стэйси понял, что утратил внимание матери — по крайней мере, на данный момент. Поэтому он перестал обращать внимание на ее руку, уставившись в экран. У Гейлы был такой вид, словно она разрывается пополам.

— Ты же меня знаешь, дорогой — я вечно болтаю всякую ерунду… ты не должен все это слушать, хорошо?

— Хорошо, хорошо, — проворчал он, потеряв интерес к разговору. — Ты лучше иди, куда собиралась, а то Льюис окончательно разозлится.

Больше ничего его матери говорить и не нужно было.

— Отлично, тогда я пошла, — пропела она, посылая ему воздушный поцелуй. — Увидимся! И не волнуйся, никаких стихийных бедствий и войн не будет; это просто Новый Год, такой же, как и все остальные. Хорошо?

— Хорошо… Счастливо повеселиться.

— Тебе тоже, дорогой. Счастливого тысячелетия.

— Да, мам. Счастливого тысячелетия.

Когда мать вышла из комнаты, он позволил себе откинуться на диван. Он чувствовал себя одиноким. Безнадежно. Похоже, никто не понимал, что он чувствует.

Хлопнула входная дверь. Лежа с закрытыми глазами, он слышал, как открылась дверь его спальни, как прошуршали внутрь шаги. Он не поднялся, просто заговорил громко, хотя его голос заглушало покрывало:

— Мать вашу, постучать, что ли, нельзя?

— Заткни пасть. Дай лучше курнуть.

— Не.

— Что?

Он поднял глаза и увидел своего братца Ника: тот возвышался над ним, огромный, одетый в канареечно-желтый костюм от «Эксель»; узкая пурпурная бандана удерживала в относительном порядке его буйную шевелюру. Он пошел в своего отца (который вовсе не был отцом Стэйси) и был большим, сильным и широкогрудым. Никки было двадцать пять, и он был "скверным парнем" Гринсайда, цель жизни которого, похоже, заключалась в том, чтобы превратить все существование своего брата в сплошное несчастье.

— Я же тебе сказал, нет ничего, — зло выплюнул Стэйси. У него действительно не было настроения этим заниматься.

— Не ври, парень, я чую запах травки. У тебя всегда есть, я же знаю, — Никки пошел к шкафу Стэйси и начал вытаскивать ящики, разыскивая травку. Малыш Стэйси поднялся с кровати и уставился на своего брата.

— Отвали к матери от моих ящиков, нечего тут хозяйничать в моей комнате. Иди ищи сам, где хочешь и отвяжись от меня!

Никки цыкнул зубом и продолжил рыться в вещах.

— Точно тебе говорю, ты тут ничего не найдешь.

Никки еще покопался в ящиках, повыдвигав их все, пока не понял, что Стэйси был прав. Он фыркнул, захлопнул шкаф, поднялся и пошел к выходу.

— Сопляк поганый, — зло фыркнул он, прежде чем с грохотом захлопнул дверь спальни.

Стэйси закатил глаза, сделал не вполне приличный жест в сторону двери, потом перевернулся на спину и уставился в потолок. У него и без того болела голова, ему вовсе не нужен был еще и братец, чтобы ухудшить состояние. Может быть, все происходящее было дурным предзнаменованием перед грядущей ночью. Может быть, ему не стоит идти на сегодняшнюю вечеринку. Но, с другой стороны, если не пойти, то что же он будет делать? Он же точно не станет болтаться по Гринсайду в ожидании наступления 2000 года. Тогда — что же ему делать?

Некоторое время он размышлял о том, чтобы позвонить своей девушке Рошель и сказать ей, что сегодня он не придет. Он знал, что она расстроится. Знал, что она не поймет. Рошель была мечтой цвета черного дерева, состоявшей исключительно из изгибов и мягких округлостей — и при этом такая же серьезная и деловая, как и все остальные его друзья. Они хорошо работали вместе, их семьи любили друг друга, да и сами они выглядели неплохо. Она была утесом среди волн его штормовой уличной жизни, хотя иногда он и задумывался о том, кто из них двоих больше вовлечен во все сложности этой жизни.

Он поднялся с постели, пошел к двери спальни и тихо, так, чтобы не услышал Никки, повернул замок. Потом прокрался к шкафу и сдвинул его так, чтобы шкаф встал под углом к стене. Он наклонился и вытащил толстый пакет, завернутый в полотенце; потом бросил пакет на кровать, развернул полотенце и уставился внутрь, как зачарованный.

Там лежало полкило травы: по крайней мере, двадцать готовых десятифунтовых пакетиков марихуаны. Бенджи приберег немного крэка, а у Орина имелось экстази — они втроем решили, что поставят всю вечеринку на уши. Рошель и остальные девушки заявили, что не против подержать наркотики у себя, пока охранника "Розового Сада" будут обыскивать ребят, так что все должно было выйти круто. Именно поэтому он и не мог остаться сегодня дома. Нужно было сделать деньги и устроить веселье.