Эрик Нёхофф - История Фрэнка

1981 год. Он записался в Республиканскую партию и вел торжества по поводу инаугурации Рональда Рейгана. В день, когда стреляли в президента, он отменил свой спектакль в лас-вегасском «Цезаре».

В 1983 году в Лас-Вегасе он посоветовал девушке-крупье азиатского происхождения убираться к себе в Китай. В такой вот форме, а что?

В 1984 году он получил премию «Грэмми» как «живая легенда». Слова его благодарности были бессвязны. Продюсер отключил микрофон Синатры, не дождавшись конца его выступления. Четыре дня спустя, на концерте в Ричмонде он упал в обморок, когда пел «Мой путь». Разве он действительно пел эту песню? «Мой путь» — это же мертвая музыка. Что-то холодное проникло в его вены. Эта песня, божественная и смертельная. Непрерывная, однообразная, старый надоедливый рефрен. Он висел над ним. Падая, он не повредил себе ничего. Он лежал один на паркете. Мелкая пыль покрывала пол. Похоже на маленькие серые волны. В его голове колыхался один ужасно старый ритм. Я задыхаюсь с этим узлом бабочки. Если бы кто-нибудь ослабил ворот его рубашки. Что там делает Фрэнк-младший? Я хочу пить, слышишь. Он с удовольствием выпил бы воды. Слабость насквозь пропитала его. Было так мягко. Вдруг он почувствовал, что ужасно устал. Они же не помешают мне заснуть, да? Он слишком долго пел им. Он не шевельнул и ресницей. Была ли у него слюна на губах? А мой парик? Мой парик, по крайней мере, не съехал? Он не знал никаких предсмертных слов знаменитостей. Он не прочел ни одной книги. Книги читают обсосы. Не он. Не Фрэнки. Он не знал, что двадцать лет Валери Ларбо повторял только одно: «Добрый день, существа с этого света!», что Фернандо Пессоа сказал: «Подайте мне очки», что на эшафоте мадам дю Барри вздохнула: «Еще одну минуточку, господин палач», что Генри Джеймс заключил: «Вот она какая, эта изысканная вещь!», а Барби д'Оревилли закончила словами: «Мы вспомним об этой планете». Об этом он не знал ничего. В этот момент он понял, что жизнь так ничему его и не научила. Чистилище длилось достаточно долго. Внезапно он почувствовал тошноту. Не могу же я блевать прямо на сцене. Темнота и тишина, а кроме — больше ничего.

Самый курьезный его проект датировался 1988 годом: он заключался в решении оживить «Крысиную стаю». Джои ничего не сказали («Я был мышкой в “Крысиной стае”»). Сэмми Дэвис-младший прыгал от радости. Дин Мартин пришел в меньший восторг. Смерть сына вырубила его (тот, гонщик, разбился за год до этого, управляя своим болидом «Фантом ФА-С» на той же горе, где разбилась мать Фрэнка). Его доставали: «Эй, Дино, давай». Он не мог сказать нет. Но, в сущности, ему было на все наплевать. Это или что-то другое... На пути к концертному туру «Опять вместе». О Питере Лофорде никто даже не вспомнил.

Концерты возобновились. Они состарились, но Фрэнк и Сэмми делали всю игру, в которую бросились, очертя голову. Дин — другое дело: он чуть ли ни зевал на сцене. Он опустился на колени, исчерпал все средства. В его возрасте было уже не до подобных глупостей. Огромные номера гостиниц, всегда похожие один на другой. Лимузины, все более и более просторные и оснащенные по последнему писку моды. Девчонки-дуры, стучавшие в дверь, все более и более немолодые, все менее и менее бесплатные. Однажды вечером он дошел до того, что бросил зажженную сигарету прямо в зал. Так дальше не могло продолжаться, нет? Фрэнк был где-то совсем далеко. Дин объявил о своей отставке после концерта в Чикаго. Официальный повод: почечное недомогание. Поиски замены будут длиться неделю, ни днем больше.

Дина заменили Лайзой Минелли. Фрэнк отвинтил микрофон от стойки и зажал его в ладонях. На этот раз «Крысиная стая» умерла окончательно.

В 1989 году он создал свою марку соусов для макарон. Она называлась с голливудской патетикой «Sugo da Tavola» [21] Столовый соус ( ит .). . Даже последний гондольер не выбрал бы песню с подобным названием. Хозяйка дома: «Не желаете ли немного Синатры? С пармезаном или без?»

Изабель Аджани повезло. В фильме «Раскаявшаяся» посреди марокканской пустыни она натыкается на музыкальный автомат, который исполнял «То был очень хороший год» целиком.

Видеть его в подобном состоянии было очень тяжело. Лишние килограммы слишком все портили. На сцене были видны только они. Кнопки его рубашки были готовы разлететься в разные стороны, как летучие рыбы. Двойной подбородок закрывал все большую часть воротника. Маскировать красноту лица становилось все труднее. А эти водянистые глаза, налитые кровью, как у собак, у которых не осталось больше мужества поднять лапу. Когда он появлялся из-за кулис, его походка вразвалочку не всегда получалась произвольной. Оп-ля. Mой путь. Но да, это так, мой старый добрый друг. Пошли, мы уже возвращаемся, папуля.

Не мог бы ты быть чуточку повнимательнее, нет? И дальше заставлять нас верить в то, что алкоголь не делает развинченным, жалким и пузатым, что он не подчеркивает все недостатки? Поддерживать красивую иллюзию про виски и всяких там малышек-красоток.

Голос рассказывал о бессмысленных вечеринках, о лишнем стакане, о сигарете, забытой в пепельнице (когда огонь доходит до фильтра, начинает ужасно вонять), о надежде, которая, похоже, начинала возрождаться, о сожалениях и измене. Он так и не повидался с Питером Лофордом. Иногда пел с Элтоном Джоном и Паваротти. Каждый раз ведущий объявлял в микрофон: «Фрэнк Синатра собственной персоной». Он воплощал собой юность, никак не желавшую заканчиваться. Теперь он выстраивал в ряды нули на чеках, поддерживал всякие праведные дела, опекал различные общества. Но падавший занавес всегда возвращал его в ночь. Он тихо проскользил сквозь век, словно сидя за рулем медленного лимузина. Было, однако, и несколько резких поворотов.

Дин совсем пропал. Из него больше ничего нельзя было вытянуть. Появившись на студии «МГМ», он вдруг вставил слово «fuck» в «Завяжи желтую ленту» . То же самое, что сказать «педик», исполняя «В чистом роднике». На номерном знаке своего «статс-блэкхок» [22] Американский автомобиль «статс-блэкхок» в конце 1970-х годов производился на базе модели «Понтиак-гран-при» в крайне ограниченных количествах. он написал: ПЬЯНЬ. Невозможно сказать яснее. Он мешал скотч с «перкоданом». Подписывал контракты, даже не глядя в них. Зачем? У него и так больше миллионов, чем он мог бы когда-нибудь потратить. Он волочился за начинающими киноактрисами и стюардессами.

Таблоиды уже много раз объявляли о его смерти. «Уже несколько месяцев, как Дино... Дин Мартин: мнение врачей весьма пессимистическое... Последние трагические дни Дина...» Он переживал это, как и все остальное: плевал на это. Ни одного оскорбительного жеста — только пожимал плечами. Va fanculo [23] Идите на хуй ( ит .). . В сущности, он был почти готов умереть, сидя за столом в своем любимом ресторане, со стаканом виски в одной руке и с сигаретой в другой. Он больше почти ничего не ел. Он отказался от самого себя. Только «Джей-энд-Би» с содовой. Его совершенно не страшило погружение в тишину и одиночество. И никто не мог больше ничего для него сделать.