Уильям Хоффер - Только с дочерью

Вместо того чтобы воспользоваться воском или щипчиками, она вооружилась длинной хлопчатобумажной нитью. Туго ее натянув, она принялась с силой водить ею взад-вперед по лицу, удаляя таким образом волоски.

Мне хотелось кричать от боли, но я терпела, молча удивляясь тому, на какие жертвы способны женщины во имя красоты. Когда процедура закончилась, лицо было раздражено. Кожа пылала.

В тот вечер я заметила на лице сыпь. Она быстро распространилась на шею и грудь.

– Вероятно, веревка была грязная, – проворчал Махмуди.

Однажды вечером, вернувшись домой из супермаркета, я увидела, что приемная Махмуди битком набита пациентами.

– Открой дверь, – сказал мне Махмуди. – Пусть некоторые перейдут в гостиную.

Мне не хотелось впускать в свою гостиную посторонних иранцев, но я подчинилась – распахнула двустворчатые деревянные двери и пригласила стоявших пациентов сесть на диван и в кресла.

Одной из моих обязанностей было подавать пациентам чай. Я терпеть не могла это занятие, а сегодня была особенно раздражена, так как знала, что моя гостиная будет забрызгана чаем и усыпана сахаром.

Тем не менее я исполнила свою обязанность и уже повернулась, чтобы унести поднос на кухню, как одна из присутствующих спросила:

– Вы американка?

– Да, – ответила я. – А вы говорите по-английски?

– Да. Я училась в Америке. Смягчившись, я села рядом с ней.

– Где? – поинтересовалась я.

– В Мичигане.

– Подумать только, я ведь тоже из Мичигана. А где в Мичигане вы учились?

– В Каламазу.

Ее звали Фереште Норузи. Это была красивая молодая женщина, которой порекомендовали Махмуди в больнице. Ее мучили боли неизвестного происхождения в шее и спине, и она надеялась, что ей помогут массажи.

Мы проговорили все время – около сорока пяти минут, – пока она ждала своей очереди.

Фереште стала часто приходить на процедуры, и всякий раз я приглашала ее в гостиную поболтать. Однажды вечером она мне призналась:

– Я знаю, отчего эти боли.

– Правда? Отчего же?

– От стресса. – Она расплакалась.

Как-то вечером, год назад, ее муж вышел из дому, чтобы заправить бензином машину, и больше не вернулся. Фереште и ее родители искали его по всем больницам – безрезультатно.

– Через двадцать пять дней позвонили из полиции, – сквозь слезы продолжала Фереште. – Сказали: «Придите, заберите машину», о нем – ни слова.

Фереште с годовалой дочкой переехала к родителям. Прошло еще четыре ужасных месяца, прежде чем полиция сообщила, что ее муж в тюрьме и ей разрешено свидание.

– Его просто схватили и бросили в тюрьму, – рыдала Фереште. – Прошло уже больше года, а ему до сих пор даже не предъявили обвинение.

– Как же такое возможно? – возмутилась я. – Почему?

– Он получил степень магистра экономики, – объяснила Фереште. – Как и я. Да еще в Америке. А таких правительство боится.

Фереште просила меня никому не рассказывать о ее муже. Она опасалась, что за жалобы ее тоже могут посадить.

Позже в тот вечер, закрывая свой кабинет, Махмуди сказал мне:

– Мне нравится Фереште. Чем занимается ее муж?

– Он магистр экономики, – ответила я.

– Скорее приезжайте.

В голосе Амаля звучали нетерпеливые нотки, отчего у меня учащенно забилось сердце.

– Раньше вторника не получится, – сказала я. – Надо, чтобы Махмуди ушел в больницу.

– Предварительно позвоните.

Что могло произойти? Я надеялась на хорошее, стараясь не думать о проблемах: голос Амаля звучал деловито-оптимистически.

Во вторник я рано встала, помолилась вместе с Махмуди и стала ждать. В семь часов Махтаб ушла в школу, через сорок пять минут ушел Махмуди. Я следила за ним из окна до тех пор, пока он не сел в такси, затем позвонила Амалю подтвердить встречу. Я выскочила из дома и помчалась к магистральной улице, чтобы взять отдельное такси.

Было начало ноября. Холодный ветер грозил снегопадом. Мое продвижение замедлял не только утренний поток машин, но и то обстоятельство, что по дороге мне несколько раз пришлось менять такси. К тому моменту, когда я добралась до учреждения Амаля и постучалась к нему в кабинет, моя голова шла кругом от теснившихся в ней вопросов.

Он тут же открыл дверь и широко улыбнулся.

– Входите, – сказал он. – Садитесь. Чай? Кофе?

– Кофе, пожалуйста.

Я нетерпеливо ждала, пока он готовил мне кофе, затем сел за свой письменный стол и сказал:

– Ну что ж, думаю, вам надо созвониться со своими.

– Что случилось?

– И сказать им, чтобы приготовили пару лишних тарелок к празднику, который у вас называется Днем благодарения.

Я шумно, с облегчением вздохнула. На этот раз я знала. Получится. Мы с Махтаб вернемся в Америку!

– Каким образом? – спросила я.

Он изложил мне план действий. Иранским самолетом мы с Махтаб долетим до Бандар-Аббаса – самый юг страны. Оттуда на катере нас нелегально переправят через Персидский залив в Арабские Эмираты.

– В Эмиратах возникнут некоторые затруднения с документами, – сказал Амаль, – но вы уже будете за пределами Ирана, и обратно вас не вышлют. Вы быстро получите в посольстве паспорт и поедете домой.

Мысль о путешествии по морю в открытом катере немного пугала, но это был билет к свободе для меня и моей дочери, и я не собиралась от него отказываться.

– Мне понадобятся деньги? – спросила я.

– Я за все заплачу, – повторил Амаль свое первоначальное предложение. – Вернете мне долг, когда попадете в Штаты.

– Вот. – Я протянула ему стопку банкнот. – Могу я отдать это вам на хранение? Я не хочу рисковать – Махмуди может обнаружить деньги.

Здесь было девяносто американских долларов и эквивалент порядка шестисот долларов в риалах – остатки моего тайного капитала. Амаль согласился держать деньги у себя.

– Вам понадобится удостоверение личности, – сказал он, – чтобы сесть на самолет.

– В посольстве есть мои водительские права, свидетельство о рождении и кредитные карты.

– Иранское свидетельство о рождении?

– Нет. Американское, то, что я привезла с собой. Мое иранское свидетельство есть у Махмуди.

– Попытаемся купить вам билет по американскому свидетельству. Но было бы лучше, если бы вам удалось раздобыть иранское. Возьмите в посольстве все документы и попробуйте прихватить иранские.

– Хорошо. Когда мы выезжаем?

– В настоящий момент мой человек занимается подготовкой операции в Бандар-Аббасе, я жду его возвращения в Тегеран со дня на день. Не беспокойтесь, на День благодарения вы с Махтаб будете дома.

Из кабинета Амаля я позвонила Хэлен в посольство.

– Мне необходимо срочно с вами встретиться, – сказала я.

И хотя время для посетителей уже истекло, Хэлен ответила:

– Я сейчас же спущусь вниз и предупрежу охрану, чтобы вас впустили.