Илья Игнатьев - Чёртик из коробочки

…Схемка была непростая, это я сразу понял, как только въехал, что Митька затеял. Да только всё оказалось намного сложнее, чем я понял, и проще всё оказалось… Ну, по порядку. Пока мне Митька рассказывал, что и как, мы из кафе вышли, в Импрезу сели, не едем никуда, я слушаю, челюсть на грудь положил, рот раззявил, я же такое впервые в жизни слышу, это же… Оказывается, есть такие лаборатории, специальные, там генетический анализ делают, - ну, про что-то такое я слыхал, - но это ладно. А появились эти лаборатории в России впервые, когда в Чечне мясорубка эта, в которой Митька пулю словил, во всю вертелась, и тогда же появилась такая контора именно в Ростове, в госпитале, где Митька с пулей этой снайперской, в правом лёгком, валялся, и с медсёстрами шуры-муры крутил… Понимаешь, Илюха, такие пацаны «грузом двести» приходили, в таком виде, блядь, не распознаешь ведь, - только так, генетическая экспертиза, а больше никак и не распознаешь, кто есть кто. Дело прошлое, но сейчас такие лаборатории кругом есть, ну, в больших городах, во всяком разе. И в Челябинске… И что, Дим?.. А то, что мы туда именно и поедем завтра утром. Я позвоню Аристову, ну, я тебе говорил, компаньон это мой, пусть он тоже туда подгребает, это за три-четыре часа из Магнитки он доедет, на своём Ягуаре… Да зачем, Дима?.. Бля, да ты что, не понял?.. Нет… Нам с тобой, Илья, нужна будет такая справка, заключение генетической экспертизы, в котором будет написано, что по её результатам ты являешся, - на хуй его знает сколько там процентов, - моим братом… Так, думаю, приплыли… Говорит, что в грудь пулю он получил, а может, всё-таки, в голову? Бля, да ведь он не шутит! Он же… А как же, Дима? - а сам верить боюсь, - Я же не твой брат, как же?.. Митька хмыкает, ни грустно, ни радостно, так просто, и отвечает: - Деньги… Бабки, Илья, в России они всё, а мы с тобой именно в России. Я не знаю, сколько будет мне стоить такая справка, думаю, что недёшево. Аристов разрулит, он в КГБ-ФСБ служил, нажмёт на кого надо, он же полковником уволился вчистую, по ранению. А деньги, - что ж, сколько надо, столько и заплатим… Настоящая экспертиза стоит что-то около двухсот баксов, где-то так, по-моему, - это же семечки, а вот такая, какая нам нужна, сколько она будет стоить, - я не знаю, это не семечки, но это не важно. А знаешь, что важно?.. А я не знаю, что для Митьки важно, а для меня важно, что он мне такое предлагает, такое! Важно? Это не то слово, - ГЛАВНОЕ, - вот что сейчас со мной в моей жизни происходит… Что, Дима, что важно, что я сделать должен?.. Решить. Решить, Илья, ведь это важно, это же навсегда, я думаю, что это у нас с тобой навсегда, поэтому я тебе это и предлагаю, стать моим братом. Понимаешь, - навсегда. А раз навсегда, то я хочу, чтобы у меня на тебя все права были, и у тебя чтобы все права на меня тоже были, это важно! А с обязанностями, - ну, это уж как-нибудь само собой у нас с тобой решится… И я поверил. Только думаю, раз навсегда, должен же я тогда ВСЁ рассказать, и будь что будет, и не страшно мне Митьке это ВСЁ рассказать сейчас, потому что он мне такое предлагает, я же вижу, я чувствую, что это он мне предлагает, потому что так решил. И никакие мои рассказы уже на него не повлияют, и никак по-другому он ко мне относиться уже не будет, а только так, как тогда, когда он это решил. И ещё, я чувствую, что я хочу большего, а не просто, как братья. Ну, больше, чем братья, больше, всего-всего я хочу от этого красивого и сильного, уверенного в себе и во мне парня… И я рассказал, только вот в глаза я ему не смотрел тогда, я смотрел на шрам у него над левой бровью, рассказывал, и чувствовал, что так и надо, и ещё, что я Митьку люблю…

- Правда нравится, или ты это просто так?

- Да хорош уже! Сколько можно, - одно и то же? Нравится. Как я понимаю, этот рисунок я тоже себе оставляю?

- Да ерунда же это, Илья, - но Прыгун всё-таки краснеет от удовольствия. - Ну, оставь, ладно.

- Тащи папку, Жека… Так, мне скоро третью надо будет покупать.

- Да ты выкинь половину, ерунды же там много.

- Ты, Прыгун, дурак, но ты маленький, а поэтому живи, я тебя прощаю.

- Сам ты, Илья! Я не дурак. Почему я д’ург’ак?

- А кто ты? Вот смотри, я ни шиша в этом деле не понимаю, красиво, по-моему, и всё. А знающие люди говорят, что у тебя Т-А-Л-А-Н-Т.

- Да ну…

- Ну да. И можешь мне тут не краснеть. Вот и подумай сам, вот ты вырастешь, знаменитым станешь, вот я тогда эти твои рисунки продавать начну, и бабок тогда кучу заработаю…

- Ха…

- Ху, как Митька говорит…

А может, я и не шучу. Может, так и будет, - ну, продавать-то я Женькины рисунки не буду, - а вот то, что он знаменитым станет, - вот это очень даже может быть. А про то, что знающие люди Женькины рисунки хвалят, это правда, я это сам слышал, когда его мама с одним кексом из художки, из изошколы разговаривала. Как она мне потом объяснила, у Прыгуна его способности к рисованию как-то с глухотой связаны, а точнее со зрением, оно у него обострённое из-за глухоты. Ну, что у него зрение четыреста процентов, это мы с Митькой знали, я-то ничего, а Митька поразился, аж не знаю как. Это же, говорит, у Женьки глаза, как у четырёхкратного бинокля, или, например, как у ПСО, у прицела, что на СВД стоит, на снайперке, фантастика! И ещё Прыгун видит как-то по-своему, по-особенному немного, не знаю, не понять это мне, но вот поэтому-то так он и рисует, что сразу всем, даже кто не понимает ни шиша, всем нравится.

- Илья, а можно я в художественный класс этот венчик возьму показать?

- Во даёт! А чего ты меня спрашиваешь? Бери…

- Так там всем коро понравилась, здорово! Правда, её же не нарисуешь, форму только, а то, что на ней нарисовано, почти не повторить. А что форма, шар на ещё ножках-шариках, а венчик этот запросто.

- Кому запросто, а кому… Иди ближе сюда. Я…

Но договорить я не успеваю, Женька уже зажал мой рот своими губами… Он хочет, я хочу, что ещё? Вот только рука. Ну, это ничего. И я отстраняюсь от Прыгуна, здоровой, правой рукой тяну с себя футболку, Женька не торопится помогать, - обычно он сам в таком темпе с меня всё сдёргивает, что я и не успеваю понять, когда я оказываюсь голышом. А тут смотрит с опаской на мой гипс, дурачок. Помоги. Можно, да? Нужно, да. Облизывает свои губы, - хм, я щас тоже у тебя их оближу, Попрыгун, но до тебя мне всё равно далеко. И ведь самый в чём прикол, - не могу я сказать, чтобы Женька ничему не учился, тоже ведь год мы с ним, но всякий раз у нас как впервые, чудеса, да и только, и каждый раз он удивляется, какой это кайф. Да конечно кайф, это же так и должно быть… Блин, он же уже и без плавок вовсе, а его шорты почему-то у меня возле головы лежат. Темперамент, прав Митька. Дальше-то что? Как же с одной рукой плохо, не обнять Прыгуна толком, ни пощупать, - хотя вот это толком и не получается никогда, щекотки Прыгун боится больше чем… Да, пожалуй, только ведь щекотки Женька и боится, я уж так постарался за этот год, чтобы он больше ничего не боялся… Фу-ух! Аж дыхание перехватило, это же невозможное что-то! А ведь это же я таким должен быть, я же… это, гиперсексуальность у меня ведь. Ха! Гипербайк, Kawasaki Ninja, хм-м-м, а Женька тогда кто? Гипер-супер-гипер? М-м-м, Жека! Постой, да не торопись ты, я же так кончу, а я в рот тебе хочу, ты же сам в прошлый раз, расстраиваешься ведь сам, почему так быстро я… Да? Ладно, а пососи, Илья. А как? Ну, так… Так? Э-эм-м! Т’а-ак! Ах, ты! А так?.. Ил’я! Тише, тише, вот так ещё, да?.. Хм, ишь ты, гимнаст. Как выгибается. А бёдра какие у Женьки, как живые, как будто сами по себе. И подрагивают, а вот щас напряглись, а кожа гладкая, а у Митьки тоже гладкая, но с волосками, хоть и не очень много… Ну, Попрыгун! За уши ухватился, вот же! Ладно, держись, что уж. Смотри-ка ты, а ведь сам качает меня, сам темп задаёт, надо же, по ходу, взрослеет Женька, да ладно, я же не против, я же и так в постели ему подчиняюсь, а с Митькой не так, там я если и не главный, то равны мы с Митькой, по крайней мере… Чего это, на бок, что ли? Новенькое что-то, ладно, давай так… Да нет, так не выйдет, рука ведь, гипс этот. Бля, Женька меня не то, что без слов, без знаков даже понимает! Митька говорит, что это и есть любовь, когда даже без знаков, а почему тогда с Митькой нам столько слов надо? Жека, да чего ты хочешь? Как, - так, что ли? Давай… Женька перевернул меня на спину, забрался своими бёдрами мне чуть не на плечи, сам хочет, что ж, давай сам. Эх, одна рука, а половинки-то у Прыгуна две. Крепенькие такие, и мягкие, и всё рано упругие, и снова крепкие. А вот теперь… Да, кончает. Ага. Раз. Два. Две капли, - ну, не капли уже, всё-таки… И ни стона, ни вздоха, это он сейчас зубы сцепил, серые глаза под своими потрясными ресницами спрятал, - я знаю, мне и видеть не надо, он же всегда так, только теперь его уже не колотит так, как в первое время, а жаль…