Геннадий Головин - Нас кто-то предает

Деваться было некуда, и он стал выбираться тем же путем, каким и проник в музей. Он двигался как можно более осторожно. Машина мигала фонарем в двух метрах под ним. Если бы тихонько удалось спуститься, он, пожалуй, смог бы незамеченным исчезнуть с места преступления.

Однако «потихоньку» не получилось: сук, за который он схватился, собираясь сползти по стволу, оказался трухлявым. Раздался треск.

Тимур с оглушительным грохотом брякнулся на крышу «газика».

Милиционер, сидевший за рулем, пригнул голову, стал рвать пистолет из кобуры.

Крыша, спружинив, отбросила Тимку далеко в сторону.

— Стой! — заорал милиционер, пытаясь распахнуть заклинившую дверь.

Тимка поднялся и бросился наутек, прихрамывая и слегка заваливаясь набок. Сандалии его издавали в тишине улицы оглушительную чечеточную дробь.

Из мешка, прорвавшегося при падении, нечасто посыпались монеты.

Заработали милицейские рации.

Сосредоточенно пыхтя, водитель «газика» устремился вслед за Тимкой.

Другие милицейские машины стали стягиваться к центру города, блокируя район музея.

Несколько раз Тимур вынужден был давать задний ход, обнаруживая, что улицы, переулки и лазы, которыми он хотел воспользоваться для бегства, уже перекрыты милицией.

Смотритель музея задумчиво рассматривал раскрытую папку на столе, перебирая свитки, лежащие там. Свитков было теперь не пять, а четыре.

Затем он поднял голову и обнаружил, что на шкафчике вроде не хватает одного мешка с монетами. Встал на стул, пересчитал — так и есть. Дознаватель с блокнотом в руке смотрел на него ожидающе.

— Здесь тоже ничего не тронуто, — сказал смотритель. — Должно быть, похитителя вы спугнули. Все на месте!

Милиционер, по виду типичный цахец (черная кудлатая шевелюра, туповатый взгляд и длинные штопором усы), стоял на вверенном ему посту, перекрывая узкий проулок, круто уходящий к морю.

Тимур глядел на него, затаившись в тени кустов.

Длинноусый милиционер бдительно оглядывал пространство перед собой.

Вдруг простенькая колыбельная мелодия зазвучала в ночи.

Усатый разнеженно улыбнулся, глаза возвел к небу, внимая этим дорогим сердцу звукам.

Мелодия все звучала и звучала: ее источник, казалось, потихонечку перемещается в темноте.

Усатый стоял, вольготно привалившись спиной к стволу дерева, глаза его смотрели вдаль и ввысь. Обильные слезы текли по растроганному лицу, застревали в усах.

Тимур, на цыпочках ступая, прокрался поодаль от него — юркнул в проулок. В фонарном свете осталась поблескивать кривоватая монета. Вздохнув, усатый очнулся от наваждения. Вытер слезы с лица, светло заулыбался.

Затем, спохватившись, вновь бдительно и сурово устремил взгляд в темень перед собой.

Тимка, воровато озираясь, запрятал мешок в копешку сена возле дома.

…Он сидел на берегу бухточки и смотрел на другой ее берег, где светились окошки спортбазы, двигались тени, слышались голоса.

Погасло одно окно, второе… Разом вырубили свет в коридоре.

Тимур ждал.

Послышался едва слышный плеск, и он наконец увидел, что бухточку пересекает что-то светлое: Сандра плыла, держа над головой одежду.

— Ты здесь? — шепотом позвала она в темноту, боязливо выходя на берег.

Тимур не сумел сразу отозваться — у него перехватило дух. В звездном свете тело Сандры, вышедшей из моря, серебристо сияло.

Он покашлял. Она с облегчением вздохнула:

— Ты здесь? Ну, слава Богу! Подошла к нему, и он встал.

— Х-холодно… — сказала она жалобно.

— На! Я полотенце принес! — Он вытащил руку из-за спины и протянул.

— Ты прелесть, Тимочка! — наговаривала она, растираясь полотенцем. — Т-т-так-кой заботливый… Пр-рямо пр-релесть! Х-холодно!

Она прижала руки к груди и вдруг прильнула к нему.

— П-п-по-греться! Никогда не думала, что море такое холодное бывает.

Тимка, окоченев от стеснения, коряво и неумело, боязливо обозначил объятия. Они так постояли немного, молчаливо и затаенно.

Она аккуратно высвободилась из его рук.

— Ты не поворачивайся, обещаешь? Я купальник выжму.

Тимур смотрел в темноту вытаращенными от напряжения глазами, лицо его тупо закаменело. За спиной Сандра выжимала купальник, слышно было, как журчит вода.

— Ну вот! — Она возникла перед ним, уже одетая. — Теперь не замерзну! Пойдем?

— Куда?

— Ка-ак?! Ты же обещал! В подвал! Или ты наврал мне все?!

— А-а… — вспомнил, с трудом возвращаясь, Тимка.

— …А Мурзила твой — точно! — какой-то не такой. Мы ему сгущеночки развели, котлет с обеда притащили — он поел. А потом мы на кросс пошли, в чулан его заперли, чтобы мадам Карабас не увидела. Пришли — нет Мурзилы! А чулан был заперт.

— Появится… Может, у него мамка там осталась? Соскучился. Решил навестить.

— Я первый раз тут ночью… — шепотом сказала Сандра и вдруг очень женским движением взяла Тимку под руку. — Страшненько! — хихикнула она.

Они прошли несколько шагов, и она заметила:

— А ты чего дрожишь? Тоже замерз? Или тоже боишься?

— Ну да! — обиделся Тимка, и в ту же секунду что-то непонятное с шипением и бойцовским воплем вылетело к ним прямо под ноги.

— Ой! — взвизгнула Сандра и спряталась лицом в грудь Тимке. Грозно растопорщившись, на тропинке стоял, выгнув спину, котенок. Глаза его фосфорически светились.

Тимка продлил, сколько можно было, ситуацию, потом пальцем постучал ее по плечу.

— Я же говорил: объявится. Это ж Мурзила твой. Она недоверчиво поглядела, сразу же развеселилась:

— Мурзила! Ну-ка, иди сюда, негодник! Кис-кис-кис! Взяла на руки. Тот все еще косил глазами на кусты.

— Кто-то напугал тебя, бедненький!

Возле дома Тимка услышал осторожный призывный свист.

Они остановились. Из тени выступил Георгий, поманил его.

— Менты приходили. Расспрашивали, где я был, где ты. Ты чего натворил?

— Ничего не натворил, — твердо соврал Тимка.

— Точно? Я сказал, что ты весь вечер дома сидел. Только перед их приходом — они в девять с минутами были — на море пошел. Ты в бухте, я сказал, прикармливаешь. Понял?

— Понял.

— Чего натворил?

— Ничего не натворил.

— А девчонка откуда?

— Тебе-то что?

— Да не бойся! Не отобью, — хмыкнул Георгий. — У меня своих хватает.

— Они что-нибудь искали?

— Не понял. По дому походили. В подвал заглянули, в сарай.

— В подвал?

— А у тебя что? Что-то в подвале?

— То же, что у тебя!

— У меня-то ничего.

— Ну и у меня ничего.

Тимур вернулся к Сандре, которая поджидала его, поглаживая котенка, мурчащего у нее на руках.

— Давай постоим, подождем. Пока он уйдет.

— Кто?

— Да брат мой!