Дорис Лессинг - Расщелина

Вскоре за горами сложилась община молодых парней. Количество их нам неизвестно, хроники этого не уточняют. Время шло, первые из прибывших стали уже взрослыми молодыми людьми. Выпуклости на телах, висящие шишки и кишки очень занимали их носителей. Конечно, все знали, что по трубке выливается из тела моча.

Что такое старость, никто из них не представлял, дожить до старости им вряд ли было суждено. Бурная река, хищники в лесах… Один умер от болезни, другой от несчастного случая… в хрониках не сообщается, от какого именно. Они записали, что смерть эта вызывает вопросы. Они видели, что смерть всегда рядом. А кто заменит их после смерти? Племя Расщелины имело силу рожать, а они этой силы были лишены.

Монстры — или лучше трубки, этот термин хоть как-то соотносился с сутью их отличительного признака — забеспокоились о притоке новых младенцев. Что будет, если орлы вдруг перестанут приносить детенышей? Вопрос возник и требовал ответа. Там, на берегу — некоторые из мальчиков это хорошо помнили — племя Расщелины рожает себе подобных и монстров. А здесь?

Сколько продолжались эти сомнения, мы не знаем. Песни ранних мужчин были их историей. Они пели о времени, которое младенцами провели у Расщелины, пели о жестокостях тех, кто дал им жизнь. Пели о бегстве от мучений и страха в эту долину, где орлы были им друзьями, где оленихи давали молоко, где в реке в изобилии водилась рыба, которую можно было поймать также и в море, совсем недалеко. Теперь их убежища больше не напоминали кучи палок. Они выросли храбрыми и сильными, однако у них не было силы давать новую жизнь.

Дикими и беспокойными были первые самцы человека, наши столь отдаленные предки, не боялись узнавать новое, углублялись в леса, изучали остров, о величине которого пока что не имели представления. Они исследовали реку, ее притоки, малые реки и совсем крохотные ручьи и ключи. Узнали повадки опасных животных, научились их успешно избегать, а затем и убивать, употреблять в пищу. Оленей они никогда не убивали, олени — их друзья, олени — доброта, нежность и пища. Они обустроились, откормились, свободно двигались по округе. Их родительницам такое и в головы не приходило.

Немало беспокойства доставляла монстрам их мужественность. Она гнала куда-то — неизвестно куда. Монстры применяли всевозможные уловки, чтобы обмануть свою мужскую природу, включая привлечение некого животного — конечно же, не оленя. Использовать своих кормилиц, чуть ли не матерей, они, разумеется, не стали. Слов «мать» и «отец», понятное дело, еще не было в их словаре. Они не знали, что могли сами стать отцами. Они понимали, что они не олени, хотя любили оленей. Слова «любовь» они тоже, скорее всего, не знали.

Все чаще мысли их обращались к живущим рядом существам Расщелины. Их разделяло расстояние для сильного молодого человека ничтожное. Для женщин, живущих в пещерах, покрыть это расстояние представлялось немыслимым — хотя бы потому, что мысль преодолеть это расстояние просто никогда не приходила в голову ни одной из них. Женщины не знали, что с другой стороны горы находилась чудесная долина, в которой жили монстры. То, чего они не видели, для них не существовало. «С глаз долой — из сердца вон» — в данном случае поговорка подходит буквально.

Сомнений и страхов им, однако, избежать не удалось. Их становилось меньше. Никогда их не было слишком много, что-то всегда регулировало их численность. А теперь пещеры пустели, некоторые пришлось забросить, потому что жить там стало некому. Обитаемыми остались лишь полдюжины пещер, различия между Ловцами Рыб, Сборщиками Водорослей и иными стерлись. Рожденные дети женского пола становились драгоценностью, а к рожденным монстрам племя теперь относилось с еще большей гадливостью, ибо они занимали законное место полноценных детей.

Как-то раз две молодые, скажем так, девушки, поскольку они и были девушками, лежали на скале, подставляя тела волнам, лениво озирались и, наконец, заметили, как одно морское существо вводит трубку в другое, очень похожее морское существо. Сквозь трубку прыснуло густое туманное облачко, и девицы почувствовали нечто вроде снизошедшего на них озарения. Возможно, от самой Большой Рыбы. Они тут же отправились к Старым Ним и рассказали о том, что видели и что теперь полагали Истиной.

Старухи внимательно смотрели на рассказчиц глазами, которые за всю жизнь не отуманила ни одна мысль, однако узнавшими, что такое забота. И как молодые ни настаивали, что от монстров может быть какая-то польза, ничто не могло убедить в этом старух. Да и поняли ли они, о чем им толковали?

Как только родился следующий монстр, эти девушки отобрали его у матери и принялись исследовать безобразный отросток, который и делал это дитя монстром. Да, трубка, немного напоминающая ту, по которой гнало мутную жижу существо, обитавшее в морских глубинах. Они растерли трубку, трубка затвердела, однако никакими выделениями не порадовала. Ребенок завопил, дежурный орел смахнул девиц могучими крыльями, подхватил маленького монстра и был таков. Вопросы и сомнения, однако, остались.

Таким образом, жительницы Расщелины и обитатели речной долины не обижали друг друга невниманием. Мысли их постоянно обращались к соседям. Однако идея наведаться за гору никому из племени Расщелины в голову не приходила.

Жителей долины отпугивал от посещения прибрежных скал въевшийся в душу страх. Многие из них иногда поднимались к орлиным гнездам и наблюдали за утесами, за маленькими бледными пятнышками — обитательницы пещер лежали на берегу, погрузившись в воду до пупка, наслаждаясь игрой волн… Понаблюдав, молодые люди возвращались к себе в долину.

Некоторые доходили по берегу до самых скал. Еще немного — и они окажутся на территории Расщелины. Но на это «немного» у них не хватало духу. Они наблюдали издали, чем занимаются эти женщины. Но наблюдать-то особенно было не за чем. Все то же ленивое возлежание в волнах, все то же ленивое потягивание, ленивые зевки, ленивое почесывание роскошных грив волос и иногда непродолжительный заплыв.

Я позволил себе упомянуть длинные волосы — считайте это моей шалостью, базирующейся на более позднем наблюдении. Возможно, в древние времена у женщин не было никаких длинных волос, а отрастили они их позднее по какой-либо неведомой мне причине.

Историк

По наблюдениям молодых людей получалось, что эти ленивые расщелины ничем другим не занимаются, лишь валяются в воде, зевают да почесываются. Юношам надоедало глазеть без толку, они уходили, но голод пола тянул обратно, и сопротивляться ему становилось все труднее. И вот однажды они увидели молодую расщелину, бредущую по берегу в одиночестве. Девушка остановилась на берегу, закинула руки за голову, уставилась в морскую даль. То, что она отлучилась от стаи, может служить указанием на сдвиги в сознании новых поколений обитательниц пещер. Очевидно, в их головах уже возникали какие-то мысли.